Он не сделал ни одного удерживающего движения, хотя это был очень короткий поцелуй, а только усмехнулся и спросил:
– Ну что, детка, не слишком страшно было? Не струсишь во второй раз?
В ответ я решительно потянулась к его губам. И видела, как в его глазах загораются хищные огоньки. Он меня прижал к себе до хруста костей. Так, наверное, целовался галерный раб перед тем, как его навечно закуют в цепи и кандалы.
Когда он оторвался от меня, то одно тягучее мгновение он настойчиво всматривался в мои глаза, что-то там выискивая и, кажется, отыскал, потому что неожиданно просиял такой откровенной, мальчишеской, победной радостью, что я почти перестала сердиться.
– Я могу поймать тебя. Рыжая, – самодовольно заявил он, откидываясь на спину и закладывая руки за голову.
– А я возьму себе фору побольше!
– Это не поможет.
– Ты слишком самоуверен, Фрэнк Ловайс!
– Не буду скрывать, девочка, я всегда получаю то, что хочу.
– Но в этот раз у тебя ничего не выйдет. Я уезжаю. Я выздоровела, нет никаких оснований для моего дальнейшего пребывания здесь.
– Позволь заметить, ты не все осмотрела.
– Я не умру от этого. Я хочу уехать.
– Ну, что же, я отвезу тебя.
Через три часа, обнаружив меня на пороге своего дома, Минни с криком:
«Живая!», – не помня себя от радости, ринулась ко мне через гостиную, натыкаясь на мебель и опрокидывая, что было не очень устойчивым. На поднятый ею шум появился Миннин муж и тоже чрезвычайно обрадовался и кое-что по пути опрокинул.
Выхватив из его рук свою лучшую, еще живую подругу, Минни выпроводила мужа из гостиной и стала подробно расспрашивать меня, где я пропадала столько времени, а я подробно расспрашивать ее, как я там оказалась.
Со слов Минни выходило, что Фрэнк в тот вечер вел себя крайне разнузданно; и неизвестно сколько бы человек он отколошматил, если бы ей не пришло в голову воспользоваться благоприятной ситуацией и, пока не нагрянула полиция, потихоньку смотаться. Но только ее муж приблизился к моему неподвижному телу, как Фрэнк грозно гаркнул: «Назад!» – раздал последние тумаки еще стоявшим на ногах, драчливым молодчикам, забрал меня и уехал.
Помолчав двадцать секунд и сложив руки под объемистой грудью, Минни глубокомысленным, загробным голосом проговорила, возведя глаза к потолку:
– Катерина, не хочу тебя пугать, но та бойня в «Подкове» будет иметь далеко идущие последствия… Опасайся его!
– Ты имеешь в виду здоровяка с моим рукавом? – заинтересовано спросила я, придвигаясь к Минни поближе. На нее иногда находило, она предвидела будущее, которое часто сбывалось.
– Нет.
– Того громилу с золотым зубом?
– Нет.
– С татуировкой черепа кролика на плече?
Минни отрицательно покачала головой.
– А других я не запомнила, – разочаровано протянула я.
– Катерина, опасайся Ловайса!
– А его-то за что? Он меня спас и потом ничего плохого не сделал. Нет, наверное, мне надо или здоровяка или тех двоих опасаться, они там были самые отъявленные – настоящие гангстеры.
Но Минни продолжала упорно бубнить свое, что мне надо именно Фрэнка опасаться. Я сказала: «Ладно, буду!», чтобы ее успокоить, не собираясь на самом деле никого опасаться, тем более Фрэнка. Вот еще! Он теперь не посмеет грубо со мной обращаться, я уже совершеннолетняя и могу делать, что хочу.
Глава 11. Неожиданное предложение
На следующий день на работе меня ждал приятный сюрприз: мы, кого вместе со мной освободили от дежурства, сплоченной компанией отправились отметить мое возвращение.
Отмечали как положено, с исключительной основательностью: под утро у меня ключ от входной двери в замочную скважину очень долго не попадал, пока входная дверь не пожелала самостоятельно отвориться. Это было мило с ее стороны. Но когда также самостоятельно вспыхнул свет, ослепивший меня, я, болезненно поморщившись, велела ему немедленно прекратить ненужное баловство, мне и так все видно, только он почему-то не урезонился и вступил в пререкания низким, рычащим голосом.
– Эт ты, Фрэнк? – хихикнув, спросила я на всякий случай. Ну да, он. Ни у кого еще из моих знакомых нет ручной работы ботинок из крокодиловой кожи, взбешенных лиц и дурацких, крокодильских манер талдычить один и тот же глупый вопрос: «Где ты шлялась!» — и трясти человека как грушу. Последнее мне решительно не понравилось. Икнув, я выразила протест:
– Пусти!
Фрэнк меня отпустил, но я тут же была вынуждена сама за него ухватиться, потому что ближняя стена, чертовка коварная, неожиданно покачнулась и повалилась прямо на меня. – Хи-хи! Ну, ты подумай какая! Хотела придавить!
Погрозив пальцем, я пообещала разобраться с нею после полудня.
– Где шлялась! – в который раз с надоедливым занудством прогрохотало над моей головой, пытавшейся сориентироваться в окружающей ее зыбкой действительности: как без больших потерь добраться до ванной комнаты.
Зыбкая действительность сделалась еще более зыбкой и неопределенной, когда меня закинули на что-то твердое и куда-то понесли вниз головою, а потом засунули под ледяной водопад и держали там до тех пор, пока я, не вспомнив Миннины загробные предсказания, испугалась и в панике завопила:
– Я скажу! Скажу! Не надо!
– Отвечай! – свирепо прорычал Фрэнк, выдергивая мою голову из-под ледяного водопада.
– У Папаши Макгилиса!
– С кем?
– С ребятами отмечали мое возвращение. Ой! Не тряси так! Что ты здесь делаешь?! Ты чуть не утопил меня!
– Будь я проклят, если я не сделаю это в следующий раз!
– Что?! – взвилась я и угодила в полотенце, которое он накинул на мою голову и так замотал, что я не смогла сразу распутаться. Когда мне это удалось, изверга рода человеческого уже нигде не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47