Я знала, что могу управлять им как хочу.
Я целиком залезла под одеяло. Постель пахла сексом двухдневной давности и шампунем Диего… Она пахла семейной парой. Я уснула за несколько минут до того, как зазвонил будильник. Мне даже приснился короткий сон. Я ехала в поезде и вдруг увидела голову Сантьяго в другом конце вагона. Я пошла поздороваться с ним, но проход становился все длиннее и длиннее, и я так и не дошла до него.
8
На фотографии был изображен разрушенный город: руины, пыль и песок, земляная дорога, по которой брели, даже не взявшись за руки, женщина в синей накидке до пят и ее сын – маленький мальчик в больших штанах и зеленой жилетке. Казалось, что он идет немного позади матери, внимательно глядя на землю, будто ищет чего-то. Афганский ребенок, ненамного младше Августина. «Руины, – гласил эпиграф. – Мать и сын идут по тому, что когда-то было главным проспектом Кабула, такому же разрушенному, как и большая часть афганской столицы».
В статье ничего не говорилось о женщине с ребенком. Сколько человек погибло? Тысячи, сотни, десятки? Одно и то же, везде писали одно и то же, в этом проблема всех газет. Единственным способом заинтересовать читателей было бы рассказать о матери с сыном. Как в военных фильмах. Не важно, сколько народу погибло в целом; для того чтобы вызвать эмоции, нужно было отвести камеру на передний план. Лицо этой женщины похоже на мое, хоть оно и спрятано под накидкой. Ребенок похож на Августина.
– Я бы хотела поговорить с Августином Ринальди, пожалуйста. Это звонит его мама.
Кто-то положил телефонную трубку, затем послышались шаги, далекие крики и бег Августина.
– Алло!
– Алло. Это мама.
С того момента как Августин научился говорить, у него был низкий голос. Казалось бы, хорошо, что его нельзя ни с кем спутать, но я никак не могла привыкнуть к его голосу по телефону. Немного хриплый и надтреснутый.
– Все хорошо?
– Да. Я играл в футбол.
– Холодно?
– Нет.
– Ты хорошо ешь? Чем тебя сегодня кормили?
– Рисом.
– Не хочешь вернуться?
– Нет.
– Ну давай, расскажи мне что-нибудь. Чем ты занимаешься? Ты себя хорошо ведешь?
– Да.
– Много не загорай. Надевай кепку. И не забывай мазаться кремом для загара.
– Мама, никто этого не делает.
– А в палатках чисто?
– Да. Только на полу немного земли.
– Тебе там точно хорошо? Уверен, что не хочешь вернуться?
– Да.
– Ты забыл свои липучие фигурки.
– Да, но это не важно.
– Я нашла динозавра у тебя в кровати и убрала его в ящик.
– Чтобы его не стащил твой друг. Он уже приехал?
– Нет. Папа тебе…
– Все, пока! Меня зовут.
Я повесила трубку, закрыла газету и отнесла пустую чашку на кухню. Я мыла посуду, когда снова зазвонил телефон. Может, это Августин забыл мне что-нибудь сказать?
Но это был не Августин. Это была моя мама. Голос у моей матери был такой, словно она ходила по тонкому канату, и казалось, что случилась какая-то беда или что она сейчас начнет меня в чем-то упрекать. Я изучила дорожку из капель на полу. Сняла резиновые перчатки и положила их рядом с цветами.
– Ты мне никогда не звонишь.
– Тогда сама позвони мне.
– Я это и делаю. Ты разговаривала с Августином?
– Да, только что положила трубку.
– Какое безумие отправить его одного так далеко, он же еще такой маленький. Ты спрашивала, не холодно ли ему там?
– Да.
– Он ест? Не хочет вернуться? Ему там нравится?
Почему она уже не задает мне таких вопросов? На протяжении последних нескольких лет я сама звоню, чтобы спросить ее: ты тепло оделась? Ты приняла лекарства? В какой момент родители превращаются в детей? В какой момент дети перестают быть детьми? Когда Августин станет моим папой?
– Что, мама?
– Я спрашиваю, когда приезжает твой друг?
– Какой друг?
– Колумбиец.
– А… Во вторник.
– Хорошо.
Наступило молчание. Мне вдруг стало интересно, качает ли мама головой.
– Ты должна выглядеть красиво.
– Что?
– Я говорю, ты должна выглядеть красиво. Он холостой?
– Да. Нет, в разводе.
– А-а, женат…
Было время, когда мы обсуждали эту тему. Для мамы существовало только два типа мужчин: холостые и женатые; причем под определение «женатые» подходили разведенные, просто живущие отдельно и на самом деле женатые. А что касается холостяков и вдовцов – это одно и то же. Но, насколько я знала, Сантьяго был холостым, а не разведенным. Зачем я сказала, что он в разводе? Но какое значение это уже имело сейчас?
– Сильвина спрашивала меня про тебя.
– Кто?
– Сильвина, твоя приятельница по колледжу. Я ее встретила в булочной. Она до сих пор не замужем, бедняжка.
– Мама, извини, но мне надо идти, у меня индейка в духовке.
Бедняжка. Иногда я думала, что существуют две вещи, которых я боюсь больше всего на свете: что моя мама начнет меня жалеть и что я когда-нибудь стану на нее похожей. Может быть, это одно и то же, потому что мама жалела даже саму себя.
Но я была замужем, имела ребенка. Диего обо мне заботился. Сантьяго никогда не мог бы делать этого. Может быть, самый важный поступок в своей жизни я совершила именно для того, чтобы мама меня не жалела, чтобы заслужить ее одобрение; мама считала, что это ее заслуга и что за это я должна быть ей благодарна.
9
– Человеческое тело открывает нам путь к природе, его строение аналогично строению тела травоядных. Это мы берем за основу.
– Да, но мы разумны.
Я хочу убежать от этого разговора, от тех, кто его ведет: парочки подростков в стиле хиппи. Парень на секунду замолкает и встает, чтобы уступить место беременной женщине. Его нога виднеется среди кожаных лент, мягкая и белая, как сырое тесто для пирога. Он весь похож на тесто и даже пахнет точно так же.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58