А принц, между прочим, весил немало. Хотя упорства ему не занимать и мышцы у него крепкие, заметно, что хватка дается ему с трудом. Ноги то и дело срывались.
— Можешь войти через дверь! — крикнула Джиллиан. — Я открою!
Он только помотал головой, хлеща себя цветами по щекам.
— Ты ненормальный! Убьешься!
— Ммпрмммввммм…
Джиллиан поняла, что общаться, таким образом нелепо и опасно, так как отвлекает Тома от его задачи. Дальше она следила за ним молча, с нарастающим страхом.
Каким-то образом ему удалось продвинуться вверх еще на пару футов. Каких-нибудь четыре — и он сможет ухватиться за подоконник. Очевидно, такая мысль пришла в голову и Тому, потому что он набрал темп, перехватился, вставил ботинок в развилку, по всем правилам скалолазания попробовал опору на прочность и поднял другую ногу.
Лоза — не гранит. Она предательски хрустнула. Джиллиан зажала рот рукой, заглушая крик. Он убьется, точно убьется! В лучшем случае сломает шею и будет на всю жизнь прикован к инвалидному креслу. А все по ее вине!
Том висел на руках, и лоза, за которую он держался, влажно поблескивала, наводя на мысль о злобном оскале. Только не ломайся, умоляла Джиллиан. Продержись еще немного, пока он найдет опору.
Раздался шорох и хруст — Том искал, куда бы поставить ногу. Она смотрела, не замечая, что держит руки молитвенно сложенными — ни дать ни взять героиня романтической драмы из средних веков.
— Еще немного…
Виноградной лозе уже не оправиться, вне всяких сомнений, и тарарам стоял не хуже, чем тогда у дверей, но зрелище того, как офицер полиции, человек солидный, карабкается в окно на манер мальчишки-подростка, трогало до слез. Щеки у нее стали мокрые не только от дождя.
Никогда в жизни Джиллиан не чувствовала себя такой счастливой.
Внезапно темноту пронзил ослепительный луч фонарика. Том чуть не свалился от неожиданности, но удержался.
— Во имя всего святого, что здесь происходит?! — воззвали снизу.
Джиллиан узнала голос соседа, который держал фонарик чуть поменьше спутниковой антенны.
— Это я, мистер Дэвидсон! Не узнаете?
— Тебя-то я узнал, а вот кто лезет в дом? Грабитель? Тогда я срочно звоню в полицию!
Болонка, неугомонное мохнатое создание, присоединила свой заливистый лай к крикам хозяина. Лишь чудом Джиллиан удержалась от истерического хохота.
— Да ведь как раз полиция находится здесь!
— То есть как? Что за шутки!
— В дом лезет сержант Перкинс!
— Том Перкинс?! В самом деле?
— Вввмвмвмммуумм…
Еще несколько бесконечных мгновений фонарик держал их в своем луче, как в свете юпитера, и хотелось начать монолог Джульетты, вот только декорации оставляли желать много лучшего. Вряд ли у юной героини бессмертной пьесы Шекспира возникли бы романтические настроения, будь погода в Вероне в ту ночь такой же промозглой. Дело для нее кончилось бы бронхитом.
— А что у него во рту? — не унимался мистер Дэвидсон.
— Букет! — проинформировала Джиллиан и подумала: если это еще можно назвать букетом.
— А почему он не вошел, как все нормальные люди, через дверь?
— Потому что так романтичнее!
Она перевела взгляд на Тома, и сладкие слезы из глаз заструились сильнее. Он всегда так полон достоинства — и вот выступал в роли шута перед самыми большими сплетниками Свифткарента. Ради нее.
— Ирвин! Ирвин!
Явление третье — те же и миссис Дэвидсон. Джиллиан истерически хихикнула. Том бросил на нее отчаянный взгляд, но ничего не мог поделать. Свет фонарика пригвоздил его к месту.
— Мистер Дэвидсон! Теперь, когда вы знаете, что мне ничего не грозит, нельзя ли повернуть фонарик в другую сторону?
Слава Богу, свет погас, зато тьма показалась кромешной.
— Ирвин! Я хочу знать, что происходит! Светопреставление?
— Что-то вроде того, — ответствовал из мрака мистер Дэвидсон. — Я как-то смотрел по телевизору интервью с сексопатологом, так он считает, что постельные игры бывают и такие…
Трудно определить, что было смешнее: интерес престарелого джентльмена к сексопатологии или его подозрения в пристрастии Тома к безумным постельным играм. В любом случае для Джиллиан было довольно. Она зашлась истерическим смехом, который долго сдерживала. Слезы хлынули у нее градом.
Ее реакция подстегнула Тома настолько, что в считанные секунды он оказался наверху. Джиллиан протянула руку, но он замахал на нее, отгоняя от окна. Она послушно отступила к кровати и только тут догадалась зажечь настольную лампу. Снаружи появилась пятерня, очень белая в искусственном освещении и совсем мокрая, и уцепилась за подоконник. Потом перевесилась нога и все остальное.
Том выпрямился, продрогший, насквозь вымокший, исцарапанный, увешанный обломками веточек, обрывками мха и всевозможным мусором, как рождественская елка игрушками. С головы свисала блестящая от капель паутина. Он вынул, наконец изо рта несчастные цветы и с помпой вручил их Джиллиан.
— Прости, что опоздал на двенадцать лет!
Джиллиан влюбилась бы в него без памяти, если бы уже не любила его давным-давно.
Глава 20
Джиллиан потянулась к цветам, но отдернула руку и бросилась Тому на шею, а когда он попытался высвободиться, бормоча что-то о том, какой он несусветно грязный, только крепче прижалась к нему. Он так промерз, что казался не мужчиной из плоти и крови, а мешком льда, особенно для разгоряченной кожи.
Джиллиан взяла холодные щеки Тома в ладони, приподнялась на цыпочки и поцеловала его в губы.
— Я думал для начала извиниться! — запротестовал он.
Ах да, обида, которую он ей нанес. Но ведь он уже извинился, и не пустыми словами, а делом.
— Извинения приняты, — отмахнулась Джиллиан и снова потянулась к его губам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101