Не беспокойтесь, я не стану покушаться на вашу добродетель.
— Добродетель? — с усталой иронией переспросила она. — Вы думаете, она у меня есть?
— Какая разница, что я думаю!
Войдя в предназначенную для нее спальню, Шон поставил сумку на узкую кровать в дальнем углу комнаты и повернулся к дверям. Он твердо решил не поддаваться ни на какие провокации.
— В ванной есть чистые полотенца, — торопливо бросил он с порога. — Будьте как дома.
— А может быть, вы боитесь за собственную добродетель?
Эти язвительные слова снова и снова эхом отдавались в его мозгу. Черт возьми, а он-то еще волновался о ее здоровье!
Спустившись, Шон принялся растапливать камин. Физическая работа помогала отвлечься от ненужных мыслей, и все же он чувствовал, что весь кипит.
«Это раздражение, и только, — говорил себе Шон. — Раздражение из-за того, что девица одержала надо мной верх. Злость из-за метели, так некстати вмешавшейся в мои планы. Ярость при мысли об обманутом Пите…»
— Черт бы ее побрал! — Он с силой швырнул в огонь брикет угля. — Будь она трижды проклята!
Но в глубине души Шон понимал, что сильнее всего злится на себя. Он с самого начала знал, что это за штучка. Знал — и не остановился. Забыв о Пите, он целовал ее в сочные мягкие губы, гладил шелковую кожу, прикасался к…
— О Господи!
На этот раз Шон застонал вслух. Он обвинил ее в похотливости, а она бросила это обвинение ему же в лицо. И была права, черт побери!
В этом-то все и дело. Глупо притворяться перед самим собой: он ее хочет. Хочет до боли. И не знает, как избавиться от этого желания.
Нужно позвонить Питу, напомнил он себе. Бедняга, наверно, места себе не находит от нетерпения и беспокойства. И звонить нужно немедленно, пока она в ванной, иначе может открыться обман насчет телефона.
Но из трубки доносилась лишь раздражающая трель коротких гудков. То ли Пит изливал свое горе кому-то еще, то ли спьяну забыл повесить трубку.
Шон запер кабинет и вышел в прихожую. Сверху по-прежнему доносился шум воды. Он невольно представил, как струи стекают по обнаженному телу девушки, как блестит вода на плечах и на груди, как намыленными кончиками пальцев она проводит по…
— А, черт!
Усилием воли Шон отбросил прочь соблазнительную картину и поспешил на кухню. Первым делом — кофе, побольше и погорячее! А потом можно подумать и о еде.
Шон так сосредоточился на нехитром процессе приготовления пищи, что не слышал, как смолк шум воды в ванной, как по лестнице мягко прошлепали босые ноги. Он как раз резал овощи, когда за спиной у него раздался негромкий голос:
— Вам помочь?
От неожиданности Шон едва не отхватил себе палец. Сжал зубы, несколько раз глубоко вздохнул, придал лицу каменное выражение и лишь затем повернулся к гостье.
— Спасибо, сам справлюсь. Готовка не займет много времени.
Он велел ей переодеться во что-нибудь теплое и удобное — это она и сделала. Но вот второй его просьбы — насчет «не столь вызывающего» — так и не выполнила.
Обтягивающие фирменные джинсы не скрывали ни длинных ног, ни соблазнительной округлости бедер. Лиловый свитер подчеркивал удивительный цвет глаз — теперь они двумя драгоценными камнями сияли с белоснежного, словно лепестки магнолии, лица.
Без косметики она стала еще красивее, если такое было возможно. Длинные темные волосы, еще влажные после душа, лежали на плечах мягкими волнами, слегка завиваясь на концах. Сейчас она казалась совсем девочкой — юной, беззащитной и удивительно привлекательной.
— Как вкусно пахнет! — Она смешно, по-девчоночьи втянула носом воздух. — Что-то итальянское?
— Лазанья.
— Ух ты! — Лицо ее осветилось улыбкой. — Впечатляет!
Шон невольно улыбнулся в ответ.
— Вы обо мне слишком высокого мнения. Лазанью приготовила моя мать. Мне осталось только выложить ее на сковородку и разогреть согласно инструкции.
— У вас очень заботливая мать.
— Боится, что без ее забот я умру голодной смертью. И, возможно, она права.
— Похоже, вы сейчас, переживаете не лучшие времена, — тихо заметила Лия.
Шон метнул на нее быстрый взгляд, и девушка смутилась.
— Трудно поверить, что вы не умеете готовить. Вы выглядите таким… таким самодостаточным.
Он был изумлен ее проницательностью и, должно быть, от потрясения ответил искренне:
— Бывали дни, когда я не находил в себе сил одеваться и умываться, не то что готовить еду.
Фиалковые глаза ее заволоклись состраданием, и Шон понял, что сказал лишнее. Еще не хватало открывать ей душу! Нет, нужно срочно перевести разговор в безопасное русло.
— Так что теперь мне готовит мама. Вон там… — он указал на холодильник в дальнем конце кухни, — припасов столько, что можно накормить целый батальон!
К его облегчению, она продолжила в том же духе:
— В такую погоду только и остается, что есть до отвала. А снег все идет?
— Еще как! Машину уже почти замело. Хорошо еще, что мы успели добраться до дома.
— А как мне повезло, что вы проезжали мимо! — вздрогнув, заметила Лия. — Спасибо, что не оставили меня в беде.
— Ну, не мог же я вас там бросить… — проворчал Шон.
С каждой минутой ему становилось все труднее поддерживать беседу. Чем вежливее становились их реплики, чем сердечнее они улыбались друг другу, тем сильнее бушевал у него в груди опустошающий пожар.
Каждая клеточка его тела остро ощущала присутствие девушки. Голос ее звучал словно пение флейты; и Шон готов был слушать его всю ночь. Пальцы ныли от желания прикоснуться к ее белоснежным плечам, скользнуть в пушистые волосы. Он погибал от неутоленного желания, а она, казалось, ничего не замечала.
В этом-то все и дело, черт возьми!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40