Она была готова заняться ответом на мучивший ее вопрос: почему на стене спальни Майлса Рэдберна висит портрет Анабель, если, по словам самой Анабель, он давно разлюбил ее. Желание вновь увидеть портрет было настолько сильным, что следующий шаг Трейси оказался неизбежным. Майлса Рэдберна нет дома. И она войдет к нему в спальню.
Девушка приоткрыла дверь своей комнаты и внимательно прислушалась. В огромном пространстве мрачного салона было тихо. Откуда-то из глубины дома доносились голоса слуг. Ей показалось, что на третьем этаже, кроме нее, никого нет. Трейси широко раскрыла дверь и посмотрела на дверь кабинета Майлса. Она была приоткрыта, и девушка тихо направилась к ней.
4
Дойдя до двери кабинета, Трейси Хаббард вновь остановилась и прислушалась. В кабинете было тихо. Она осторожно открыла дверь, заглянула и замерла, увидев дворецкого Ахмета, который стоял перед чертежной доской и очень внимательно изучал рисунок. Наконец он почувствовал ее присутствие и поднял голову, но выражение его смуглого лица ничуть не изменилось. Турок равнодушно посмотрел на нее, и Трейси не смогла ничего прочитать в его немигающем взгляде. Через несколько секунд Ахмет-эффенди отошел от чертежной доски, как всегда, вежливо поклонился и показал на каллиграфический текст длинным пальцем.
– Ханым-эффенди, – буркнул он, – …слово Аллаха.
Объяснение было предельно ясным. Какое-то мгновение Трейси не покидало неприятное чувство, что тихое и, похоже, тайное присутствие турка в комнате заключает в себе что-то недоброе, но она прогнала это чувство и подумала, что Ахмет-эффенди, как истинный мусульманин, имеет все основания изучать цитаты из Корана, которые копировал Майлс Рэдберн.
– Так вы умеете читать старинные турецкие тексты, Ахмет-эффенди? – спросила Трейси.
Ахмет покачал головой, показывая, что не понял ее вопроса, и бесшумно выскользнул из комнаты. Он шел так тихо, что она почти не слышала его шагов по лестнице, хотя и стояла в дверях и смотрела ему вслед. Когда Трейси убедилась, что дворецкий ушел, она подошла к двери в спальню Майлса Рэдберна и открыла ее.
Сердце ее застучало так громко, что она слышала этот стук. В комнате никого не было. Девушка подошла к изножью кровати, откуда можно было лучше всего разглядеть портрет сестры.
Этот портрет, она была абсолютно уверена, никогда и нигде не выставлялся. Вероятно, он был написан вскоре после того, как Майлс Рэдберн и Анабель стали мужем и женой. Трейси неплохо изучила манеру письма Рэдберна, чтобы точно определить время написания портрета по безупречной четкости изображения, хотя портрет Анабель сильно отличался от остальных творений Майлса. Главным отличием, пожалуй, был какой-то туманно-серебристый фон, из которого будто выплывало очаровательное и в то же время трагичное лицо. Работая в абсолютно мужской манере, Рэдберн, тем не менее, с предельной выразительностью передал абсолютную женственность Анабель.
Трейси Хаббард вспомнила детские стихи и произнесла их вслух:
– Эта дева жила с одной-единственной мыслью
Любить и быть любимой мной.
Но на портрете была не Анабель Ли, героиня стихотворения, а совсем другая девушка, и эта Анабель ошиблась в своей любви. В портрете художнику удалось уловить суть ее натуры – высочайшее, хотя и глубоко спрятанное, напряжение, которое всегда настораживало и пугало Трейси. Точно такое же выражение было на лице Анабель в тот день восемь лет назад, когда она приехала в Айову к своей пятнадцатилетней сестре и сообщила, что собирается выйти замуж.
Трейси в тот день прогуляла школу из-за того, что встречала поезд Анабель. Они зашли пообедать в маленький ресторанчик, где можно было спрятаться в глубине зала и не бояться, что тебя заметят. Анабель была оживлена, но одновременно в ней ощущалось то самое глубоко спрятанное напряжение, хотя его было и непросто заметить. Никогда раньше она не казалась Трейси такой красивой, такой чарующей. Сердце младшей сестры в тот день заныло, как всегда, не только от любви, но и от легкой зависти к Анабель. Сколько Трейси могла себя помнить, ей всегда хотелось быть такой же, как старшая сестра, хотя она и знала, что это желание бессмысленно и от него надо обязательно избавиться. Тогда Трейси казалось, что абсолютно все желания Анабель всегда будут исполняться, что она всегда будет иметь все, что пожелает. А ей оставалось только подражать сестре и даже не пытаться состязаться с великолепным образом, совершенства которого все равно никогда не достичь.
В тот день Анабель ела совсем мало, как птичка, зато взволнованно и почти непрерывно говорила.
– Я позировала для него, дорогая Банни, – рассказывала Трейси Анабель. Она часто называла младшую сестру этим ласковым прозвищем, корни которого уходили в детство. – Мы с ним и познакомились на позировании. Он нашел мое телосложение интересным… И еще ему показалось, что я обладаю каким-то необычным качеством, которое он хочет передать на полотне. Потом он начал беспокоиться обо мне… как о человеке, – Анабель громко рассмеялась, но когда на них посмотрели, мгновенно успокоилась.
Да, все вокруг всегда беспокоились прежде всего об Анабель. Постоянно, глубоко и остро переживала все, что связано с ней, их мать. Отец Трейси, отчим Анабель, был единственным человеком, который относился к Анабель достаточно равнодушно. Когда Анабель убежала из дома вскоре после двенадцатого дня рождения Трейси, он абсолютно не волновался. Трейси даже показалось, что в душе он рад этому. Трейси тогда немножко возненавидела его за эту тайную радость, потому что сама переживала из-за побега сестры не меньше матери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94