Там был и этюд с цыганами Исидора Нонеля, который оказал влияние на раннего Пикассо: смуглолицая девушка на зеленом фоне. Импрессионист Соролья озарил золотым светом женщину в платке, прогуливающуюся среди цветов залитого солнцем парка.
Несмотря на несколько затуманенное зрение, которое не позволяло ему разглядеть мелкие детали, Хуан Кордова знал все работы в этой комнате, знал их истинное место и их историю, поэтому он остановился, чтобы поведать мне об искусстве, с которым сам он был знаком многие годы. Было ясно, что ему не нравится присутствие Клариты и Гэвина, так как в силу некоторых причин сейчас он хотел остаться один на один со мной, и его совершенно не интересовали его домочадцы. Разумеется, ему все это надоело, и он обратил все свое внимание на меня и живопись.
Я обменялась взглядом с Гэвином и поняла, что он странно напряжен, что ему не нравится тот приятный человек, с которым я встретилась на месте пикника и который подвез меня на ранчо. Он не желал меня здесь видеть, и я не могла понять, почему.
— Я думаю, — произнес Хуан, разглядывая испанскую живопись так, как будто бы это требовало от него значительных усилий, — что подошло время, когда я должен поделиться с миром частью своих сокровищ.
Гэвин продолжал молчать, и я почувствовала в нем какое-то внутреннее сопротивление. Кларита же, казалось, ловила каждое слово своего отца.
Хуан продолжал:
— Я решил отобрать пять или шесть испанских сцен и выставить их на продажу. Гэвин, выделите для них место, так чтобы они располагались достаточно свободно.
— Будут большие проблемы со страховкой, — уныло заметил Гэвин, — к тому же у нас совсем нет места.
— Ну, вы можете убрать ковры, плетения, словом, все, что украшает у вас стены, тогда место освободится.
— У нас не музей, — Гэвин рассердился, но все еще контролировал себя. — Жизнь художников, которых вы собираетесь потеснить, полностью зависит от нашей продажи. Если вы хотите выставить ваши картины, отдайте их в музей.
— Они должны появиться под именем Кордова, — резко сказал Хуан.
— Картины уже забраны из хранилища, — вступила в разговор Кларита. — Возможно, благоразумнее будет не рисковать тем, что представляет особую ценность.
Хуан полностью игнорировал ее замечание и продолжал осматривать интерьер:
— Об этом мы поговорим позже, Гэвин. Подойди, Аманда, здесь есть, что еще осмотреть.
Ничего больше не оставалось, как отправиться с ним, хотя я и была полностью согласна с Гэвином относительно выставки.
Около портрета, висевшего недалеко от выхода из комнаты, дедушка остановился и слегка дотронулся до моей руки:
— Вот это хорошенько разгляди. Это донья Эмануэлла. К несчастью, ее писал не великий художник, но портрет хорош и реалистичен. Он раскрывает ее индивидуальность, а также полностью передает сходство.
Я посмотрела на картину, которая была выполнена скорее в манере Веласкеса, чем казалась работой незначительного художника. На портрете была изображена темноволосая девушка в черной кружевной мантилье, с приколотым к воротнику желтого платья букетиком розовых цветов. Платье прекрасно подчеркивало тонкую талию девушки, что особенно выделялось на фоне широких нарядов в стиле семнадцатого века времен правления Филиппа IV в Испании на картинах, располагавшихся рядом. Она стояла вполоборота, в руке у нее была распустившаяся желтая роза. Форма рта придавала ее лицу несколько мрачное выражение, хотя в глазах танцевало веселье. Мне показалось, что я снова смотрю на портрет Доротеи Кордова, хотя, возможно, по моему лицу было видно, что я обладаю меньшим воображением.
— Ты видишь сходство? — спросил Хуан.
— Полагаю, что хочу увидеть.
— И сходство с тобой?
Я молчала, и неожиданно заговорил Гэвин.
— Да, и с ней. Конечно, здесь есть случайное сходство. Я заметил его в первую же нашу встречу.
Не в этом ли причина того ощущения, с которым мы столкнулись при нашей первой встрече — ощущения, что мы встречались раньше? Может ли быть, что он увидел во мне Эмануэллу или Доротею больше, чем от того, что узнал меня? Я почувствовала легкое разочарование.
— В Эмануэлле есть страсть, — сказал Хуан, — а также дух и огонь.
— Во мне нет ничего подобного, — поспешно сказала я, желая утвердить эту мысль.
— Вы так в этом уверены? — сказал Гэвин. — Возможно, в вас всего этого больше, чем вы сами осознаете. И вовсе не оттого, я полагаю, что этими чертами вы обязаны легенде.
Я удивленно посмотрела на него: настороженность в его взгляде исчезла, и появилось то тепло, которое недолгое время было в его глазах сегодня днем на ранчо. Из-за того, что взгляд этот меня тревожил, я отвернулась, сознавая, что я могла бы ответить тем же. А в этом таилась опасность.
Хуан не заметил этого обмена взглядами, так как все его внимание было приковано к портрету, он хотел рассмотреть его в деталях, но я услышала неодобрительное фырканье Клариты. Она пристально смотрела на меня, при этом ее щеки горели, а в ее темных глазах был вызов. Пока Хуан продолжал говорить об Эмануэлле, Кларита первая отвела взгляд, хотя вся при этом выражала гордое презрение.
— Эмануэлла была удивительно красива, вышла замуж молодой и была матерью нескольких детей, — продолжал Хуан. — Я всегда думал, что ее признанная безнравственность преувеличена. Она была распущенной, но не безнравственной.
— Пол Стюарт думал по-другому, — сказал Гэвин.
— Стюарт! — В голосе Хуана прозвучало отвращение. — Он влюбился в ее портрет так, как может только писатель, и писал о ней для себя. Точно так же он был почти влюблен в Доротею.
— У него никогда не было женщины, достойной его, — совершенно не к месту вмешалась Кларита, и я с удивлением взглянула на нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99