— А как удается твоей матери так легко относиться к бракам?
— Ну, не так уж и легко. Каждый раз она уверена, что этот — точно последний. — Брук задумчиво поковыряла дверцу. — Я полагаю, что каждый раз маму одолевают исключительно благие намерения.
Но у нее нет терпения строить семейную жизнь, поэтому отношения быстро заканчиваются.
— И что дальше?
— Каждый раз мама старается выбрать мужа, в чем-то превосходящего предыдущего. В красоте.
Галантности. Обходительности. Богатстве, в конце концов.
— Так все сводится к деньгам? — Мэтт массировал шею, уже не надеясь, что тянущая боль, появившаяся после многочасового бдения в ювелирном, когда-нибудь пройдет. Он, конечно, мог предположить некую слабость Фелиции к деньгам и общественному признанию. Взять хотя бы ее знания о бриллиантах — Мэтт им здорово подивился. И о будущем зяте она знала гораздо больше, чем публиковалось на страницах местных газет. Но Мэтт с легкостью пережил допрос этой дамы — его внимание было приковано к Брук он никак не мог понять, что означает выражение ее лица. — И она вместо служебной взбирается вверх по матримониальной лестнице?
— Если тебе будет угодно так выразиться.
— А ты? Ты совсем не заботишься о том, чтобы выгодно выйти замуж? — спросил он, ощутив приступ раздражения (совершенно беспричинный, следует отметить). Более того, Мэтт начал слишком трепетно относиться ко всему, что каким-либо образом затрагивало Брук. Он скрестил руки на груди. По некоторым бредовым причинам ему очень хотелось услышать положительный ответ.
Очень хотелось.
— Деньги меня не интересуют.
— А что интересует?
— Я хочу помогать другим людям.
Мэтт вздохнул. Еще Брук не хотела заводить романов, о чем честно предупредила с самого начала.
Тогда при чем здесь, спрашивается, сам Мэтт?
— Как тебе удалось стать настолько непохожей на собственную мать?
Девушка зябко передернула плечами. Стороннему наблюдателю могло показаться, что температура воздуха упала до нуля после того, как солнце скрылось за облаком. Похоже, сами психологи и психоаналитики без восторга относятся к пребыванию па пресловутой кожаной кушетке.
— Это не так сложно, — слабо улыбнулась Брук.
— Женщине?! Равнодушно относиться к деньгам?! — возмутился Мэтт.
— А что в этом особенного?
— Видишь ли, — осторожно начал он, — женщины, с которыми я встречался, интересовались исключительно состоянием моего банковского счета и толщиной бумажника.
— Как-то с трудом верится…
Мэтт напрягся. Неужели он может встречаться только с патологически жадными женщинами?!
— Что ты этим хочешь сказать?
— Ну… Деньги не самая твоя сильная сторона.
На уязвленное самолюбие Мэтта словно пролился исцеляющий бальзам. Не то чтобы его раньше не хвалили и не отвешивали комплиментов по поводу фантастической сексуальности и неординарных способностей, но ему и в голову не могло прийти, что Брук обратит на это внимание.
— В самом деле? — улыбаясь во весь рот, он шагнул вперед. — А что еще?
Брук, вздыхая, озиралась по сторонам. В конце концов посмотрела па Мэтта и объявила:
— Ты отличный парень.
Какой-какой? Отличный? Что это может значить? Во всяком случае, не плохой. Но не это интересовало Мэтта. Очень хотелось знать, на какие еще его выдающиеся достоинства может обратить внимание девушка. Мэтт задумался и вернулся в исходное положение.
— Я думал, женщины любят плохих парней.
Брук потопталась на месте, но ковырять дверь больше не решилась: вряд ли Мэтт обрадуется ущербу, нанесенному его драгоценной машине.
— Это все выдумки.
— Для кого?
— Для психоаналитиков, испытывающих недостаток в клиентах.
— О да! — расхохотался Мэтт. — Ладно, проехали.
А что еще я могу предложить женщине, кроме денег и того, что можно на них купить?
— Ну, — Брук огляделась по сторонам, будто в салоне автомобиля мог сидеть вражеский агент, тщательно записывающий каждое их слово, и тихо проговорила:
— Ты хорошо выглядишь.
Ее смущение позабавило мужчину.
— Неужели? Значит, ты думаешь, что я симпатичный парень?
Пытаясь защититься, Брук обхватила себя руками.
— Что я думаю, не имеет никакого значения.
Просто так написано во всех журналах. Полагаю, ты не сверкал бы на всех обложках, если бы не увеличивал число покупательниц.
— Ой-ой! — Мэтт ощутил то же, что и рыболов, подсекающий огромного окуня. — А еще?
— Это все.
Мэтт шагнул вперед, и теперь их разделяло расстояние всего лишь в несколько дюймов.
— Скажи, а мои поцелуи тебя возбуждают?
— Мэтт! — поперхнулась Брук. — Я действительно… — Она взглянула на часы. — Ой, мне пора бежать.
— Ты не ответила па мой вопрос.
— Да, но…
— Значит, — он довольно ухмыльнулся, — все-таки возбуждают.
— Я этого не говорила.
— А тебе и не нужно. Я помню, как ты дрожала в моих объятиях.
— Ничего подобного! — выкрикнула до глубины души уязвленная девушка.
— А еще, — Мэтт погладил ее тонкую руку, — ты сама меня целовала.
— Я объясню…
— Непременно, — согласился он, подхватывая Брук под руку.
Кровь бросилась ей в лицо. Это все из-за жаркого южного солнца. Если так и дальше пойдет, придется менять место проживания: уж слишком часто начала краснеть Брук. Она отскочила назад и попыталась глубоко вдохнуть.
— Мы еще не решили, каким образом разорвем помолвку.
Мэтт внимательно смотрел на ее губы, взвешивая все «за» и «против» поцелуя. И «за» каким-то загадочным образом при всех раскладах оказывалось больше. Вот только в голове крутился один противный назойливый вопрос: «Почему?». Почему ему так хочется целовать Брук? Что это значит?
И как с этим бороться (если нужно, конечно)?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42