* * *
— Босс, здрасте. Баба явилась. Но она одна. Вернее, не одна, а с дитем…
Докладчик был вынужден прерваться, оглушенный гневной тирадой по ту сторону трубки. Машинальным движением он отодвинул руку с телефоном как можно дальше, и весь смысл начальственной речи прошел мимо.
— Хорошо, босс, — на всякий случай сказал он, когда снова решился приложить трубку к уху.
— Что хорошо, чертовы кретины?! Вы что не понимаете, он — свидетель! К тому же мне нужны еще сведения! Если к утру его не будет в офисе, ты у меня побежишь поломойкой к Панину наниматься, ясно?!
— Будет сделано, босс.
Он подождал, не последует ли еще указаний, но в трубке раздались гудки.
Амбал за рулем покосился на своего напарника сочувственно.
— Ну что? Идем к бабе?
— Да хрен его знает! — с досадой поморщился тот. — Он толком и не сказал ничего, только вопил!
Человек на другом конце города преувеличенно осторожно положил трубку на рычаг. Ярость клокотала и требовала выхода, но он никогда не позволял ярости брать верх. Как ничему и никому не позволял одерживать над собой победу. И никогда! Одна или две мелкие промашки не в счет.
Эту партию он тоже выиграет, во что бы то ни стало! А недоумка, из-за которого дело пошло наперекосяк, он просто сотрет в порошок!
Еще не успокоившись окончательно, он вызвал секретаршу и с удовольствием поорал на нее некоторое время. Красавица тряслась от страха, прятала глазки, вытирала потные ладони о шикарный костюмчик, и это зрелище так забавляло его, что уже через пять минут он был в полном порядке.
— Ладно, иди, — разрешил он, — может, я тебя и пожалею, посмотрим.
Она попятилась и вскоре скрылась из кабинета.
С одной стороны, он пугал ее ради кайфа. Контролировать насмерть перепуганных людишек всегда проще. А с другой, проговаривая вслух угрозы, он думал. Может быть, действительно сменить козла отпущения и отправить девчонку прямиком в «стан врага»?!
Заслышав о такой возможности, его красотка аж спала с лица. Прекрасно знала, что никакой поддержки в случае провала она не дождется. А провал более чем реален. Одно дело купить сотрудника, которому уже более-менее доверяют. И совсем другое — засланный казачок. Что случись, первое подозрение на него.
Стало быть, как ни крути, нужен Балашов. Это чмо болотное, возомнившее себя Джеймсом Бондом! Непонятно, кто его прикрывает? У жены — старенькие родители, их проверили. Больше родственников нет. Он вообще сирота казанская. Друзей-приятелей кот наплакал, их ребята в первую очередь пошерстили. Из города он не уезжал, это известно точно. Ну, и где тогда прячется?!
* * *
Они неплохо проводили время. Ташка валялась на пузе, Алена, пристроившись с боку, щекотала ее за пятки. Только это чрезвычайно увлекательное занятие пришлось прекратить, потому как Ташка, в очередной раз дрыгнув ногой, звезданула мать по уху.
— Ой! — испугалась она.
— Ай! — растерялась Алена, схватившись ладонями за голову.
И они посмотрели друг на друга влюбленными глазами.
— Мам, ты как?
— Устала! — честно призналась Алена, заваливаясь рядом.
— И я вся такая уставшая, уставшая! Мам, а ты меня как любишь?
— Очень!
— А я тебя крепко!
— А я тебя очень крепко!
Посопели с присвистом, восстанавливая дыхание. Алена вдруг хихикнула слабым голосом.
— Чего, мам?
— Спроси, как я тебя люблю?
Ташка заинтересованно подняла голову и послушно спросила: «Как?»
— Я тебя люблю по-мамски! — ответила Алена.
— Супер! А я тебя… а я тебя люблю, как дочка из пупочка!
Они хором прыснули и снова принялись обниматься, тискаться и ворочаться, словно мишки в берлоге, по всей кровати.
Вообще-то, Алена этого не одобряла. Кровать же существует для сна, это правило такое. В остальное время суток она должна быть аккуратно застелена и никем не потревожена.
Каждый раз, когда Ташке приходило в голову расположиться здесь с учебниками, Алена долго и занудно объясняла, почему этого делать не надо.
А дочь цитировала дурацкую рекламу. Что-то вроде «Правила существуют, чтобы их нарушать».
Ну, вот и нарушили.
Ощущение такое, будто она опять — впервые и единственный раз в жизни! — сбежала с уроков в кино.
Точно знаешь, что расплата неминуема, а отступать ужас как не хочется, и ты пробираешься к запретному удовольствию.
Ха! Теперь уж точно никто и ничего не может ей запретить! И ожидать расплаты просто глупо. Она взрослая женщина и сама решает, валяться ей на кровати или, чинно сложив руки на коленях и выпрямив спину до ломоты в позвоночнике, слушать Шопена.
Как учили в детстве.
Оно давно позади, и слава Богу!
Может, если бы тогда кто-то объяснил ей, что отступать от правил не страшно и не стыдно, все было бы намного проще. Может быть, она решилась бы поговорить с Лешкой — так, как хотела, а не так, как должна была.
Даже возможно, что она впала бы в истерику, била посуду, требовала бы объяснений.
И — кто знает?! — вдруг стало бы легче?
Но никто не объяснил. Она точно знала, что выяснять отношения на повышенных тонах — нельзя. Ведь при любых обстоятельствах нужно сохранять собственное достоинство, а значит — нужно выглядеть невозмутимой и… равнодушной. Мама говорила, что многие люди не понимают истинного значения этого слова. Равнодушие — вовсе не болезнь души, а просто ровное отношение ко всем окружающим.
Стоит чуть сдвинуться от него в сторону — и тебе конец!
Слезы, истерики, беспричинное веселье, дикий смех — фу, это же вульгарно, в конце концов!
В их доме всегда было тихо. И она почти поверила, что тишина и спокойствие — синонимы счастья. И, сама того не замечая, старательно создавала себе такое же.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86