Заячий топоток по квартире, хлопанье дверей, шум опрокинутого стула, сердитое бормотание, и через секунду в кухню просунулась сонная веснушчатая физиономия.
Настроение как-то сразу улучшилось.
— Ты здесь? — уточнила физиономия на всякий случай.
Алена кивнула, радостно поглядывая на нее из-за чашки кофе.
— А чего делаешь?
— Кофе пью.
Ташка выдвинулась вся, покачалась на пятках, приглаживая стог соломы на голове. И сделала книксен, двумя пальчиками оттопырив пижамные штаны.
— Тогда доброе утро, мамочка!
— Доброе, доброе. Ты что встала-то?
— Так выспалась.
— Выспалась, а стулья роняешь, — усмехнулась Алена, принимаясь готовить любимые дочкины сладкие бутерброды.
Ташка это замечание комментировать отказалась, молча и сосредоточенно насыпая себя какао.
— Запеканку будешь? Или отбивные?
— И запеканку, и отбивные. Я — растущий молодой организм, которому положено жрать без остановки.
— Если ты, организм, не перестанешь грубо выражаться, я тебя выпорю!
— И в угол поставишь? — с притворной горечью спросила Ташка.
— Нет! В чулан запру!
— У нас нет чулана, мам. Хватит тебе уже крутиться, допивай свой кофе и иди причешись!
Алена осторожно потрогала пучок на голове и сообщила, что уже причесана.
— Что, с этой блямбой гулять пойдешь? — сморщилась дочь. — Скучно же, мам!
Да, у них же сегодня — полная свобода! Ташка учится во вторую смену, а вместо Алениной литературы Тамара Эдуардовна проводит историю в пятом «Б». Как здорово-то! Все-таки жизнь прекрасна и удивительна, раз есть еще хоть что-то, кроме волнений за мужа и горьких мыслей по поводу его внезапной отчужденности.
— Ужас, как скучно! — повторила Ташка, состроив жуткую мину.
— Так я же не в цирк иду, — бодро откликнулась Алена, — а просто погулять.
— Ну, мама! Тебе с распущенными в сто раз круче! А так ты на училку похожа.
— Я и есть училка!
— Но тебе же не девяносто лет, — Ташка почесала нос и хитро прищурилась — верный признак очередной гениальной идеи. — Мам, давай так, если ты волосы распустишь и наденешь эту свою юбку зеленую, я с тобой гулять пойду, куда захочешь. В противном случае маршрут выбираю сама!
— Это шантаж! — возмутилась Алена, хотя ей было все равно, куда идти.
Почему-то всегда так получалось, что она поддавалась на Ташкины провокации. В эти моменты было совершенно непонятно, кто из них взрослый человек, а кто — дите неразумное.
Дочь важно кивнула, нисколько не смутившись.
— Зеленая юбка очень короткая, очень!
— Вот и хорошо, — улыбнулась Ташка, — ты же не монахиня, чтобы постоянно в длинных ходить!
Алена тоже почесала нос.
— Нет, я не могу. Я ее сто лет не носила и носить не собираюсь! У меня пальто в химчистке, а в куртке и в этой юбке я буду похожа на… Неважно… И волосы мне укладывать часа полтора! Нет, Ташка, и думать забудь.
Спустя некоторое время вдоль тихой улочки прогуливалась рыжая девчонка в пальто, из-под которого торчали заляпанные джинсы. Рядом несмело вышагивала женщина — тоже рыжеволосая — с очень стройными, открытыми выше колен ногами, на которые она косилась смущенно и раздосадованно.
— Ма, давай в центр поедем, что ли!
— Я юбку надела! — напомнила Алена. — Так что выбор за мной!
— Но тут же скучно! А на Плеханова, говорят, новый магазин открылся, с автоматами! Мам!
— Не мамкай!
— Мам! Ну, давай пешочком дойдем, раз ты так погулять хочешь. Тут же недалеко!
Ага, буквально рукой подать! Первые несколько кварталов они прошли бодро, глазея на осенние аллеи, словно присыпанные топазами и рубинами. Потом подкрепились мороженым и продолжали путь неторопливо, вразвалочку, как парочка Винни-Пухов.
— Я больше не могу, — простонала Алена, когда дом оказался далеко-далеко позади, а до центра осталось совсем чуть-чуть.
— Мама! Главное — никогда не сдаваться, — серьезно заявила Ташка и потянула ее за руку.
— Может, на автобусе доедем? — жалобно пискнула жертва собственного ребенка.
Ребенок отказался даже подумать на эту тему.
В центр они прибыли как раз к обеду, устроились в небольшом кафе, и после чашки чая Алена категорически заявила, что остается здесь жить. Ибо сил сдвинуться с места у нее не было.
Ташка молчала, лишь хитровато щурилась. Через несколько минут, как она и ожидала, сидеть сиднем матери надоело. Они выползли на свет Божий и снова зашагали рядом, тихонько радуясь друг другу, прохожим, свободе, ленивому ветру.
И вдруг Алена замерла, как вкопанная.
Прямо перед ней в витрине стоял манекен в чудесном белоснежном пальто. Тонкое, элегантное, с воротником апаш и рукавами, отделанными изысканной вышивкой, оно было прекрасно.
— Ташка, — хрипло окликнула Алена, — посмотри…
— Супер! — мгновенно оценила дочь. — Давай зайдем, поближе поглядим.
Алена быстро взглянула на вывеску, еще раз на витрину, а потом на себя. Какое-то чувствовалось несоответствие. В подобные магазины, должно быть, являлись дамы в норковых шубах до пола, сверкая настоящими бриллиантами и голливудскими искусственными зубами.
— Ма!
Куда от этого денешься?!
— Ну, пошли, пошли!
Внутри было много света и зеркал. На сияющем мраморном полу заляпанные Ташкины ботинки выглядели почти кощунственно. Алена вздохнула обреченно и огляделась, как в музее. Ряды манекенов перемежались кожаными диванчиками, очевидно, для отдыха утомленных трудным выбором посетителей. Кабинки примерочных были задрапированы бархатными шторами, а посреди зала возвышался подиум с эксклюзивными моделями, о чем предупредительно сообщила поспешившая к Алене девица в униформе.
Великолепие магазинного убранства Ташку ничуть не смутило, зато Алена почувствовала себя так, будто по недоразумению очутилась на званом балу в своей старой байковой пижаме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86