— Слава Богу, — выдохнул Джон Томас, почувствовав под собой твердую землю. Он выполз спиной из ямы, держа Саманту сверху и стараясь не изменить положения ее тела.
— Сэм, любимая, ты слышишь меня? — Саманта не ответила, и тут он ощутил, насколько холодно ее тело. Ему захотелось отдать ей все свое тепло, всю силу. Дрожащей рукой он провел по кровоподтекам на ее лице и руках. В этот момент он снова понял, как хрупка жизнь, как дорога ему Саманта. Первый раз в жизни Джону Томасу так хотелось поцеловать женщину, и первый раз в жизни он так боялся сделать это. На ее теле не осталось, казалось, ни одного живого места, куда он мог бы поцеловать ее, не причинив боли.
— Я люблю тебя, Саманта Джин. Не оставляй меня теперь, — прошептал он, утешая себя тем, что жизнь еще теплится в его возлюбленной.
Саманта ощущала тепло, чувствовала сильное биение сердца, отдававшееся у нее в ушах, слышала знакомый тембр голоса Джонни и думала, что если она умерла и вознеслась в рай, то все в порядке, потому что Джонни тоже оказался там, поджидая ее. А если нет, если Джонни и вправду пришел за ней, то он выполнил свое обещание. Он спас ей жизнь. Надо только немного подождать, чтобы убедиться в этом наверняка. Сейчас в ее мозгу зияла огромная черная дыра, ждущая, когда Сэм в нее провалится.
И она провалилась как раз тогда, когда первый из врачей подошел к ним.
— Она жива? — спросил врач. Джону Томасу пришлось глубоко вздохнуть, прежде чем он смог обрести уверенность и ответить.
— Да, слава Богу.
Когда медики попытались переложить Саманту на носилки, он пристально посмотрел в глаза первому врачу.
— Я не знаю, как она еще дышит, но вы должны сделать так, чтобы она продолжала дышать.
— Мы сделаем все, что в наших силах, и даже больше, Джон Томас. А теперь отпусти ее.
Джон Томас нехотя разомкнул объятия.
Он вскочил на ноги, когда санитары застегнули ремни носилок, и побежал рядом с ними к поджидающей машине «Скорой помощи». Стоило им поставить носилки на полозья и закатить внутрь, как Джон Томас опередил всех и первым забрался в салон.
Монтгомери Тернер остался без дальнейших распоряжений, но он знал, что делать. Помощник шерифа громко свистнул, и Бандит подскочил к нему. Секунду спустя Монти с собакой последовал за остальными.
Завывающие сирены и сверкающие огни маяков промчались по лугу, распугивая его обитателей. Броненосец нырнул в свою нору; ястреб взмыл с верхней ветви дерева и улетел искать более спокойное место для охоты; заяц метнулся из-под колес передней машины, дрожа от страха; замерла черепаха, а затем втянула голову и лапы в панцирь, надеясь, что все обойдется.
Спустя несколько минут заброшенная ферма погрузилась в первобытную тишину, которую недавно нарушили люди и смерть, идущие обычно рука об руку. От драмы, разыгравшейся здесь в последние сутки, не осталось почти ничего, разве что два агента ФБР еще ходили по полю, отыскивая следы и вещественные доказательства. Постепенно трава, примятая ногами и колесами, распрямилась, длинные тонкие стебли вновь потянулись к солнцу, стоявшему в зените.
Вечером того же дня, когда Джон Томас сидел у кровати Саманты, надеясь увидеть признаки возвращающейся жизни, дверь палаты отворилась и вошел Монтгомери Тернер.
Джон Томас взглянул на его белое как бумага лицо и покрасневшие глаза и вспомнил об умирающей Лизе.
— Шериф. — Монти сглатывал и сглатывал комок в горле, пытаясь выдавить из себя просьбу и не расплакаться. — Мне нужно уехать на пару дней.
Горе, стоявшее в его глазах, подсказало Джону Томасу, что для девушки, снятой с аппаратов поддержания жизни, ожидание закончилось.
— Проклятие, Монти! Мне очень жаль. — Он взглянул на Саманту, неподвижно лежавшую под покрывалом, но все-таки живую, и испытал внезапное чувство вины за свое счастье.
— Не думайте так, — тихо сказал Монти, поняв, по какому руслу потекли мысли шерифа. — Это должно было случиться. — Тут его рот скривился, в глазах появились слезы. — Как бы то ни было, кажется, все правильно.
— Что ты имеешь в виду? — удивился Джон Томас.
— В один и тот же день умерла моя Лиза, а ваша любимая осталась жить. Думаю, правильно, что выживает сильнейший. — И Монти вышел из комнаты, не обернувшись.
Джон Томас вернулся на свой стул и поднес безжизненную ладонь Саманты к своей щеке, слегка согнув ее пальцы, как сделала бы она сама.
— Ты ведь сильная, правда, Сэм? Какую бы пытку она тебе ни устроила, все равно ты не сдалась. Я так горжусь тобой, любимая. Слышишь, девочка? Я так чертовски горжусь тобой, что готов заплакать.
И он заплакал.
Глава 15
До чего тупы эти белые стены, никакого воображения, ругал Джон Томас медиков, пытаясь думать о чем-нибудь отвлеченном, чтобы занять свои мысли. Все, что угодно, только не эта плоская, безжизненная поверхность, слишком похожая на нынешнее состояние его души.
Джон Томас Найт мерил шагами коридор Восточно-Техасского медицинского центра, с тревогой ожидая заключения врача. Первые новости были неутешительными. Джонни отчаянно молил, чтобы наступило хоть какое-то улучшение, в противном случае он не сможет жить.
У нее сломаны ребра. От этой мысли у него заныло в желудке. Сотрясение мозга было тяжелым, но не угрожающим жизни. Заломило в висках, едва он задумался об этом. Она чудом избежала воспаления легких, но, по компетентному мнению врача, лучше бы она сломала ногу, чем, как это случилось, порвала мышцы и связки колена. Ноющая боль отдавалась в крепко стиснутых зубах Джона Томаса при каждом шаге, когда он представлял, какое отчаяние и боль пришлось испытать Сэм там, на дне колодца, в одиночестве и тоскливом ожидании смерти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79