Будто ее так небрежно бросили, даже не успев прочитать.
Он глупо хихикнул. Такой афронт случился с ним впервые. Пошел на кухню. В раковине холодели от ужаса две тарелки, две вилки, два ножа и две кофейные чашки. На сковородке в матовом жире стыло недоеденное куриное крылышко, а на разделочном столе листья молодого салата сплетничали с хвостиками редиски и обрезками ветчины. Вячеслав Сергеевич был поставлен в нелепое положение. Но он не был взбешен. Молодец Наташа. Сумела ненавязчиво задать ему трепку. Что же сейчас ему делать? Снова готовить обед — получится, что он подлизывается и заглаживает вину. Ничего не готовить — того хуже. Раз сам виноват — нельзя лезть в бутылку.
Непросто иметь отношения с умной женщиной, но интересно. В раздумье Вячеслав Сергеевич вышел на улицу и побрел в магазин. Он решил, что шведский стол будет лучшим выходом из положения. Сумерки сгущались, наступила ночь, а его жена все не появлялась. Ее «Жигули» пылились на улице возле подъезда, а его аккуратного, юркого «ниссана» не было видно. Значит, она взяла его машину и поехала на ней. Он не любил и всегда беспокоился, когда она брала его «ниссан». На нем она иногда гоняла как сумасшедшая. Звонить старикам ему было неудобно. Он набрался терпения и стал ждать. И зачем ему вообще нужны были эти мимолетные встречи с подругами? Он и не привязывался ни к кому из тех девушек, с которыми проводил время в постели. Был ли он неутомимым и страстным любовником? Нет, и он знал свои недостатки. А отказаться от этих встреч не мог. Ему очень важно было расслабиться. Ни баня, ни редкие цеховые попойки не давали ему чувства освобождения. И виновата в этом была Наташа. Неосознанно, но была. Природой, которая сделала из него самца, он поставлен был быть господином. С Наташей он чувствовал себя ровней, и это было против законов природы. Противно было еще и то, что со своей первой женой он явно ощущал собственное превосходство, но это тоже не давало ему ощущения счастья. Будучи человеком прямым и честным перед собой, он сознавал это. И понимал, что в обоих случаях он просто самоутверждался таким способом. В первом браке утверждался перед тестем. Во втором — перед женой. Поэтому ему и в голову не могло прийти завести роман с женщиной уровня Наташи. Ему нужна была просто разрядка. Он понимал в глубине души, что поступает нехорошо, но если пытался сдержаться, чувствовал, что все валится из рук: хуже и с большими усилиями даются ему операции, начинаются неясные боли в желудке, зудит кожа, по пустякам повышается голос. Он принимал этот сигнал как руководство к действию и начинал с нетерпением ждать, когда его жена отбудет в командировку хоть на какой-нибудь срок. Благо теперь она уезжала нередко. На следующий же день после ее отъезда он устраивал так называемую оттяжку и потом со спокойной душой и с нетерпением дожидался ее приезда.
И все время его угнетала мысль, что он ее недостоин. Она объездила весь мир, она много видела. Он только слушал ее и не знал, о чем ему говорить. Его шуточки повторялись, рассказы о детстве были исчерпаны. Она никогда не подавала виду, что ей с ним давно неинтересно, но он подозревал, что было именно так. (На самом деле Наташа за день уставала так, что рада была помолчать хотя бы дома.) К политике оба они были абсолютно равнодушны. Хотя в последнее время он со спортивным интересом наблюдал политические распри по телевизору. На природу они выбирались редко. Если бы белок, живущих в парке, кормили только они, как собирались, когда он привез ее в Москву, так белки давно уж померли бы с голоду.
Правда, два раза в год на несколько недель они выбирались куда-нибудь в отпуск набраться сил. Эти недели их все-таки сближали. Хотя были моменты, которые и в отпуске очень раздражали Серова.
Например, он терпеть не мог, что три раза в день Наташа брала в руки эспандер. Сто непременных упражнений в день в три подхода были для нее незыблемым правилом. Дома ли, в кабинете, в командировке — эспандер сопровождал ее всюду. Зато спина у нее была как у балерины, а посадка головы как у индийских женщин, всю жизнь таскающих на темечке тяжелые кувшины.
«На черта ей такая стройность?» — думал он, наблюдая, как она крутит педали на тренажере, и слушая, как Наташа вяло ворчит на Катю за то, что ту не заставишь выполнить маломальскую зарядку. Катя бежала жаловаться и ласкаться к Серову, а тот из чувства противоречия, неосознанно начинал еще больше сутулиться, глубже засовывал руки в карманы и выше поднимал воротник плаща или пиджака. Хотя сам, тайком от Наташи, захаживал с другом Валеркой в тренажерный зал и подкачивал, подкачивал мускулы.
Некоторые из его красавиц думали, что могут подвигнуть его на развод. Разговоры в таком направлении были ему нестерпимо смешны. Он считал, что ведет себя неприлично, но достаточно ловко, чтобы Наташа ничего не узнала. И она была слишком занятой и слишком умной женщиной, чтобы устраивать какие-то глупые проверки или же сцены ревности. Он и сейчас в глубине души надеялся, что осечка была просто случайной. Симпозиум закончился раньше, и он был сам виноват, что не захотел этого предвидеть. Но как ему теперь было говорить с Наташей?
Наконец во дворе заурчал двигатель «ниссана». Знакомо пикнул замок автоматической блокировки. Вячеслав Сергеевич выглянул на балкон. Как всегда похорошевшая после поездок в загранку, Наташа вышла из машины с букетом цветов. Он заранее открыл дверь в квартиру и специально прошел в гостиную, чтобы якобы включить телевизор. В этот момент она и вошла с видом примадонны, протянув ему тяжелый букет. Неисчислимое множество розовых голландских тюльпанов окружали пять островерхих стрел темно-синего, как вечер, дельфиниума.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106