— Ма-ри-ноч-ка! — нараспев произнес он. — Не поможешь одинокому мужчине по хозяйству? Я опять одинок, позаброшен… В общем, лишен женской ласки.
Ответ Марины прошелестел ласково, как майский ветерок, как нежные кисти еще не увядшей сирени. И на целый вечер и последовавшую за ним ночь Вячеслав Сергеевич позабыл в жарких и искренних объятиях подруги о своих сомнениях насчет поездки жены.
Автострада М 10 от века соединяет Москву с северной столицей, но водителям бы хотелось, чтобы дорога эта была сделана получше. Местами узкая, всего в две полосы, скучная и равнинная, она не радует путников ни особенной красотой пейзажей, ни хорошим покрытием трассы. Наташа Нечаева двигалась по ней от Москвы в сторону Петербурга со скоростью около ста десяти километров в час, автоматически и без напряжения, привычно управляя своей не новой уже «девяткой». Как было обозначено в паспорте машины, «девятка» ее имела цвет «спелая вишня». Из собственного же паспорта Натальи Нечаевой следовало, что недавно ей исполнилось тридцать восемь лет, была она уроженкой города на Волге. А с черно-белой официальной фотографии, наклеенной на второй странице, внимательно и спокойно светлыми глазами смотрела красивая темноволосая женщина.
Наташа любила свою машину. С места трогалась аккуратно, лишний раз старалась чрезмерно не газовать, чтобы не забросило свечи, наблюдала за показаниями тахометра, отслеживая количество оборотов в минуту, а тормозить предпочитала двигателем, плавно подкатывая в потоке других машин на запрещающий сигнал светофора. Визг тормозов неприятно резал ей слух, и те, кто предпочитал постоянно тормозить таким способом, как водители у нее успехом не пользовались.
Расстояние примерно в семьсот километров она преодолела за десять часов с одной остановкой для того, чтобы умыться у колонки, смочив ледяной водой носовой платок, выпить кофе в придорожном кафе и съесть сдобную булочку с треугольничком плавленого сыра. И почти половину проделанного пути в динамиках магнитофона ее машины звучала всего лишь одна мелодия, снова и снова, благо техника теперь позволяла не перематывать пленку взад-вперед. И эта мелодия, благодаря определяющему влиянию скрипок и виолончели, была тягучей и янтарно-прозрачной, будто свежий июньский мед, и главная тема в ней повторялась с беспрерывностью накатывающихся морских волн, и днем и ночью разбрасывающих белую пену на темно-серые прибрежные скалы.
Когда Наташа, уже подъезжая, миновала один за другим повороты на Павловск и на Пушкин, ей стало казаться, что возвращается она в родные места, настолько знакомыми с детства ей были эти названия. В Питере когда-то учился ее отец. Сюда же он привозил ее вместе с мамой в гости к друзьям. И сам прекрасный город, и все его пригороды-музеи были исхожены ими вдоль и поперек. Потом друзей его молодости стало оставаться все меньше, а сама Наташа выросла и стала ездить в Питер по важным делам — то на конференции, как сейчас, а то на собрания научных обществ.
Как было бы здорово купить в Царском Селе крохотную квартирку и приезжать сюда раз в несколько месяцев только для того, чтобы гулять по парку! Наташа подумала, что вся их семья любила именно это место больше, чем шикарный и слишком помпезный Петергоф. Но потом она с щемящей грустью вспомнила, что у ее мамы уже давно болят ноги и поэтому она не любит теперь много ходить, а отец, уже давно пребывая на пенсии, большую часть времени проводит на даче, выращивая цветы. Ее же собственная дочка теперь в первую очередь озабочена романом с молодым человеком и поэтому на все смотрит чужими глазами и совершенно равнодушна к красотам ландшафта, а муж, Вячеслав Сергеевич, будучи коренным москвичом, из какого-то странного чувства соперничества не любит город на Неве. А для себя одной покупать квартиру…
По участившемуся мельканию огней в светлых сумерках, предшествующих наступлению совершенно особенной в Петербурге, ни с чем не сравнимой белой ночи, по частому чередованию ответвляющихся от основного шоссе дорог, зеленых массивов и группам больших домов Наташа поняла, что она уже в городе.
«Сейчас, как только выеду на Московский проспект, остановлюсь передохнуть на пару минут. Заодно посмотрю карту», — подумала она, так как ей предстояло еще пересечь с юга на север чуть не весь город. Место ночлега ей не пришлось обсуждать даже в мыслях. Хоть все приезжие члены конференции останавливались все вместе в одной гостинице, Наташа решила ехать на север, в ту самую гостиницу, где всегда жили они втроем, с отцом и мамой, когда приезжали одной семьей еще в Ленинград на экскурсии. Ей даже казалось, что сами стены домов в том районе хранили тепло ее детства.
Дальше Наташа вспомнила, что в своем московском Кузьминском парке, на который выходили окна ее квартиры, в последний раз она гуляла уже года три, наверное, назад со смешным молодым человеком Женей Савенко, теперь сотрудником ее лаборатории. А с тех пор ей было некогда туда даже заглянуть — из дома прямо в институт, из института — домой, или в командировку, или за границу, или к морю. Дочка теперь живет отдельно, но тревог по этому поводу не убавилось… Кате ведь всего-то исполнилось семнадцать лет. Хорошенькая девочка, правда, легкомысленная еще… Наташа вспомнила, как грустно и страшно ей всегда становилось, когда она вставала рядом с дочерью и заглядывала через ее плечо в зеркало. Как будто в зеркале она видела себя двадцатилетнюю. Только личико у дочки круглее да характер решительнее. Поэтому она храбро, совсем не так, как Наташа когда-то, старается решать все вопросы сама с тех пор, как живет со своим парнем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106