– Вы должны привезти Мэттью сюда, вы должны привезти его домой.
– Везите мальчика домой, – папа, видимо, взял трубку у мамы – его голос был каким-то возвышенным и звенел удивительно красиво, как медный колокол. – Это чудо! Приезжайте домой, а объясните все потом.
Твит зарыдала. В глазах у Мэттью стояли слезы. Роан и я сидели рядом на тахте, чувствуя огромное облегчение от этой маленькой победы, но мы понимали – нам еще многое предстоит. Это было только начало.
Глава 15
Я сказала маме и папе, что позвоню, когда мы появимся в “Десяти прыжках”. И мы привезем Мэттью и Твит на ферму к ужину.
– Пожалуйста, не приглашайте никого, – умоляла я. – Не надо напускать на них всех сразу.
– Хорошо, – сказала мама что-то уж слишком весело.
Мэттью и Твит поручили всех своих собак и птиц заботам коллег, мы собрали вещи и умудрились попасть на рейс на Сиэтл прямо на следующий день. Мэттью раскупорил в полете бутылку шампанского.
– За Салливанов и Делани, – сказал он.
Твит засмеялась и показала на меня.
– Ты делаешь это, как Мэттью, когда он нервничает.
– Делаю что?
Она засмеялась громче.
– Тянешь себя за уши.
Роан и я страшно переживали, что события развиваются слишком быстро. То, чего Мэттью не знал, не могло его ранить. Чем больше я размышляла по поводу предательства Джоша, тем большая меня охватывала злость. Будет ли он по-прежнему хранить свой трусливый секрет или признается Мэттью и семье?
Я чуть ли не желала того, чтобы он все отрицал, и мы могли бы тогда никому об этом не рассказывать. Но если Джош откажется от Мэттью, Роан будет очень жесток к нему. Я действительно верила, что он может разрушить жизнь моего брата. Я металась между двух огней.
Мы остановились на ночь в Сиэтле, в доме Роана, но нас там ждала настоящая осада. Телефонные звонки из дома – звонили родители, бабушка Дотти, все мои братья, кроме Джоша, который все еще был в Атланте, кузены, тети, дяди. Все были взволнованы и обрадованы, многие хотели поговорить с Мэттью и Твит, которая настолько растерялась, что пустилась обсуждать с папой вирусные заболевания домашней птицы.
Роан слушал все нашу болтовню по телефону. По-моему, ему казалось, что дерево его жизни, так тщательно взращенное и уже дающее первые плоды, срубили. И теперь не спеша пускают на лучину для своих маленьких очагов. Больше всего он, конечно, боялся, что кто-нибудь упомянет в разговоре с Мэттью его прошлое. Но об этом я всех предупредила особо.
К тому же все были под сильным впечатлением того, что он сделал. Это само по себе исключало разговоры о прошлом, было просто неловко вспоминать. Никто не жаждал рассказать Мэттью, как семья сначала не замечала Рони Салливана, затем заключила на время в свои объятия и, наконец, отбросила и попыталась забыть. Поэтому попросить об этом было нетрудно, по крайней мере, поначалу.
Мэттью был в экстазе.
– Все оказалось так просто, – сказал он мне, когда Роан не мог нас слышать. На лице у него было недоверие, – Не понимаю, почему Больший так переживал и мучился все эти годы. Думаю, что он слишком плохо судит людей, вот и перемудрил. – Мэттью вздохнул и покачал головой. – Знаешь, я решил, что он относится к категории людей, которые смотрят дареному коню в зубы.
Я чуть не высказала ему: “У Роана есть все основания считать: каждая подаренная лошадь только и думает, чтобы лягнуть”, но решила, что не стоит открывать по этому поводу дискуссию. Роан заслужил право сам все объяснить Мэттью, когда он будет к этому готов.
А, черт, готов или не готов, у него скоро не будет иного выбора.
* * *
– Пожалуй, сегодня мне нужно что-нибудь покрепче, – сокрушенно вздохнул Роан, когда мы сидели в тени на маленьком балкончике его спальни. – А это случается не часто. – Он с досадой выплеснул из кружки остатки пива. Я сидела между его голыми ногами на деревянном полу балкона, на мне не было ничего, кроме одеяла. Впрочем, и оно было у нас на двоих.
– Ты можешь выпить мое, – я поднесла к его губам свой стакан бурбона. Он сжал зубами края и влил все себе в глотку. – Ух ты! Без рук, – сказала я. – Ты научился этому трюку в баре?
– Нет, я научился ему, когда Мэттью был еще в пеленках. Поменяй кучу грязных пеленок, и ты научишься пить, есть и расписываться без помощи рук.
Я попыталась засмеяться. Нет, я все равно не могла представить себе его – пятнадцати– или шестнадцатилетнего худого грубоватого подростка, заботящегося о чужом ребенке.
– Я люблю тебя, – просто сказала я. – Я люблю тебя сейчас больше, чем когда мы были детьми, больше, чем когда ты вернулся домой, и сегодня я люблю тебя больше, чем вчера.
Он наклонился и поцеловал меня.
– Пьяненькая? – поддразнил он меня.
– Может быть. Но от этого я только вижу все более четко. И я должна заставить тебя поверить мне, что дома все будет хорошо. Мэттью узнает про Большого Роана. Узнает о прошлом. Узнает про нас. От этого не уйдешь. Но все будет хорошо.
– Я не прошу гарантий. Я скажу тебе, чего я хочу. Я хочу смеяться вместе с тобой. Сидеть и смотреть на тебя. Просыпаться и не думать ни о чем другом, кроме того, что ты, такая теплая и гладкая, рядом со мной. Я хочу, чтобы мы вместе строили свою жизнь. Все, что происходит, стоит этого.
И был вечер. Мы сидели молча. Хотелось быть здесь всегда, отринуть все прочее. Но неумолимо приближался рассвет.
– Я не могу сказать, что с нетерпением жду завтрашнего дня, – сказал Роан.
Первое, что мы увидели, въезжая в Дандерри, это имя дедушки. Оно крупными буквами сияло на чучеле у принадлежавшей ему когда-то бензоколонки. На том самом перекрестке, откуда начинали свое победное шествие по землям чероки первые Мэлони и Делани.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106