Просто слушать и не забывать, что я здесь.
Он молча вышел из машины. Я распахнула дверцу, прежде чем он успел открыть ее для меня, сумела сама подняться на ноги, стараясь рассмотреть выражение лиц мамы и папы. Печаль и неловкость. Я пришла в ужас, неужели никто вообще ничего не скажет? Слова были бессильны здесь, но все же…
Роан достал с заднего сиденья мои костыли, помог мне опереться на них, закрыл дверь машины и встал передо мной. Он не двигался, мои родители тоже.
Все рассматривали его так, словно он сию секунду возник ниоткуда. И меня – босую, в ночной рубашке, с волосами, настолько слипшимися, как будто меня раскатывали в тесте.
Папа протянул нам руки и сошел со ступенек веранды. За ним поспешила мама.
– Твоя мать и я не можем сказать тебе, что делать, – начал он, обращаясь ко мне, – но тебе точно не нужно принимать ту или другую сторону. Мы рады видеть Роана в нашем доме. Ты слышишь меня, Роан? Это правда.
Роан слегка наклонил голову.
– Клер нужен мир, покой и отдых; я не уверена, что ты понимаешь это, – сказала мама.
– Вы опять думаете самое плохое, – возразил Роан.
– Нет, Роан. Нет, – ее лицо было бледным, глаза блестели. – Если ты хоть наполовину благороден, как тот мальчик, которого я помню, тебе не нужно ничего объяснять ни мне, ни кому бы то ни было.
– Я приехал сюда сделать для Клер все, что смогу. Я постараюсь помочь ей, если она мне позволит. Это все.
– Мы верим. Я буду повторять это и повторять. Я должна была говорить это тебе, когда ты был еще мальчиком. Но прошлого не вернешь. Буду повторять до тех пор, пока ты не поверишь. У тебя здесь дом и люди, которые никогда не хотели потерять тебя. Это было ужасной ошибкой.
– Сейчас для меня это не важно, – Роан повернулся ко мне. – Я вернусь На озеро. У меня там дела. Ты знаешь, где меня найти.
– Не уезжай так. Войди хотя бы в дом, – с отчаянием сказала я. – Я думала, что ты хотел это сделать.
– Да, пожалуйста, пожалуйста, войди, – горячо добавила мама. – Поговори с нами. Расскажи о себе.
Роан выпрямился.
– Это не так просто.
В разговор вступил папа.
– “Десять прыжков” могут предложить тебе но так-то много. В доме же много места. Это и приглашение, и извинение одновременно. Мы помним, как выставили тебя, мальчика, нуждающегося в нас. Мы приглашаем тебя как желанного гостя. Послушай меня, Роан. Мы поступили тогда так потому, что считали, что так правильно. Мы и в мыслях не держали, что это конец твоим взаимоотношениям с семьей.
– Это, – Роан окинул взглядом моих родителей, дом, долину, гору Даншинног, ферму и остановил горящий взор на мне, – это все, о чем я беспокоился в этой жизни. И продолжаю беспокоиться. Но уже на других условиях. На моих.
– Боже мой, – изумленно сказала я. Мне хотелось как следует встряхнуть его. – Не выдвигай условия. Люди гибнут из-за всяких говенных условий.
Злость, переполнявшая меня, и крушение надежд были хуже непристойных слов. Роан, коснувшись пальцами моего лица, буквально ошпарил меня взглядом.
Этот взгляд говорил, что я предала его непониманием. Он пошел к машине.
Я вдруг увидела себя его глазами – наверно, и он впервые увидел меня такой, в ярком беспощадном солнечном свете. Увидел мою потребность в моей семье, очевидность того, что я была и хотела быть частью людей, которые принесли ему боль.
Слепая от ярости и смятения, которые, как волна во время прилива, прибивали меня вопреки моему желанию к берегу, я шагнула за ним.
– Остановись! Ты наша часть! Ты член семьи – нравится тебе это или нет! Ты должен захотеть простить их!
Я добралась до груды камней, которые делили двор пополам, мой костыль соскользнул, и я тяжело грохнулась на землю.
Я слышала, как охнула мама. Слышала, как она и папа бегут ко мне.
Роан тут же очутился рядом и опустился на колени.
– Ничего, ничего, – повторял он, взяв меня за плечи.
– Не трогай меня. Я тебе сказала, что не хочу, чтобы меня поддерживали. Даже ты. Я не дам снова загнать меня в ловушку. Глупо. Ты приехал домой. Ты сделал это не просто так.
– Пойдем, Холт, – сказала мама со слезами в голосе. – Пусть сами разбираются.
– Я и не вмешиваюсь, – папа был явно растерян. – Но это вряд ли так уж хорошо для нее. Роан, черт тебя подери, ты таскаешь ее где-то, а потом приводишь домой, как тряпичную куклу…
– Холт!
Отец замолчал.
– Посмотри на меня, – сказал Роан.
Я провела языком внутри по губам, проверила, в порядке ли моя челюсть, затем подняла голову и посмотрела на него, как-то сразу утратив все силы.
– Я ничего не могу, – произнесла я, чувствуя, что лечу в пропасть.
Его взгляд разбивал мое сердце. Он поднял руку, с сильными пальцами и крупными суставами, и осторожно отвел со лба мои слипшиеся волосы.
– Ты должна попытаться, – сказал он. – Если я не заставлю тебя, то ты так и будешь сидеть здесь. Давай, пробуй!
Я вся дрожала. Голос его почему-то навел меня на мысль о темном янтаре. Такой же теплый и притягивающий.
– Я помню девочку, которая никогда не позволяла мне уклоняться и прятаться, заставляя верить в себя, – продолжал он, разрывая мне душу.
Он медленно обнял меня. В его объятиях я напряглась еще больше.
– Сколько раз ты видела меня в беде, мерзости, оскорбленным, битым, одиноким?
– Сейчас по-другому.
– Нравится быть беспомощной?
– Нет.
– Тогда вставай. Ты можешь.
Я ухватилась за его руку. Ноги мои были как будто налиты свинцом. Обливаясь потом, еле дыша, не отрывая от него глаз, я оперлась на колено, подтянула под себя другую ногу и отчаянно закачалась. Ночная рубашка прилипла к бедрам.
Роан крепче ухватил мою руку. Его сильные ласковые пальцы твердо сжимали мое запястье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106