Дело было в январе, и от нее исходил явно ощутимый холодок, впрочем – от времени года это не зависело.
– Ты так близко держишь журнал, что испортишь себе глаза, – тут же занялась она моим воспитанием. – Настоящий книжный червь. Пора бы приобретать хорошие привычки, иначе испортишь зрение и будешь всю жизнь сутулиться.
– О! Хорошо, мэм.
Она так быстро пронеслась мимо меня, что я приуныла. Разве при таких скоростях заметишь какой-то листок на холодильнике. Но она, как радар, засекла мои стихи и остановилась. Мне показалось, что я слышу скрежет тормозов. Она наклонилась вперед, вглядываясь, потом снова выпрямилась, сняла очки, протерла их краем своего коричневого пиджака, надела их и снова наклонилась поближе. Я затаила дыхание, но то, что произошло дальше, совсем не входило в мои планы. Тетю буквально затрясло.
– Клер Карлин Мэлони, что за сквернословие?
Тетя Арнетта сорвала листок со стихами с холодильника и с силой пришлепнула бумагу ладонью к столу.
У меня пересохло во рту.
– Это стихи! – попыталась я объяснить, искренне не понимая, что же так потрясло мою благонравную родственницу.
– Ты пишешь стихи о… частях тела Рони Салливана?! Интимных частях?!
– Нет. Только о его яйцах.
– Интимных, – повторила тетя Арнетта, яростно тряся листом бумаги перед моим носом. – Мужские органы, яйца! – Голос ее поднимался вверх при каждом следующем слове.
Я смотрела на нее с ужасом.
Так вот что имелось в виду в книгах, когда говорилось, что у героя большие яйца.
– Я не знала! Я думала, что это мускулы! Большие, сильные мускулы.
– О! Скажите пожалуйста, она не знала! Такая умная девочка и не знала! Послушайте-ка, мисс Клер. Если водить компанию со свиньями, то тоже завоняешь! У тебя не хватает ума, чтобы держаться подальше от этого мерзавца Рони Салливана. Ну что ж, я с этим покончу раз и навсегда! Я сейчас же расскажу маме и папе, что этот подонок с грязными ногтями учит тебя писать грязные стишки.
Этого только не хватало!
– Нет! Он не виноват! Я прочла о яйцах в книге! – завопила я, надеясь предотвратить катастрофу.
– В этом доме нет ни одной книги, в которой ты могла бы найти такие гадости! – торжественно заявила тетя.
О нет! Она ничего не желала слышать, но я старалась докричаться до нее.
– Рони не виноват! Он не учил меня ничему такому. Я просто хотела рассказать всем, что я о нем думаю.
– Да ты влюблена в него! – вытаращилась на меня тётя Арнетта. – Господи помилуй! Это еще хуже, чем я думала! Всего девять лет, и уже бегает за всяким отребьем! Клер Карлин Мэлони, выброси этого мальчишку из головы! Твоя семья никогда не допустит, чтобы ты стала на него похожа! Родители тебя скорее запрут в погребе и выбросят ключ. Ты слышишь меня, маленькая испорченная девчонка?!
К тому времени, когда она закончила свою тираду, я уже была готова просто взорваться от негодования.
“Никогда не возражай старшим. Никогда!” – Я это хорошо помнила, но, так как репутация моя уже была испорчена, я решила идти напролом.
– Побеспокойся-ка лучше о яйцах дяди Юджина, – завопила я. – Папа говорит, что не может найти их, потому что они заперты в твоей шкатулке для драгоценностей!
Тетя Арнетта стала красней самого спелого помидора.
Она что-то пробормотала себе под нос, в глазах ее за толстыми стеклами сверкнули слезы. Она швырнула на стол брошюру о бессолевом питании и пошла искать папу.
Что было потом! Крик стоял невообразимый. Меня лишили карманных денег до конца месяца, на меня возложили дополнительные обязанности по дому, но это еще что!.. Самое плохое, что все пришли к выводу, будто я просто теряю рассудок, когда дело касается Рони Салливана.
Ну и вдобавок ко всему тетя Арнетта несколько месяцев не разговаривала с папой. А он запретил мне когда-либо повторять то, что я сказала про дядю Юджина. Все эти события стали для нашего семейства своего рода скелетом в шкафу, как говорят в незабвенной Англии, стране моих предков.
Я вытащила из-под матраса все свои сочинения и надежно спрятала их за одним из амбаров. Да, с личными переживаниями нужно быть очень осторожной. И не выплескивать их на кого попало. Особенно если есть некоторая путаница в понятиях.
* * *
В конце концов Рони вернулся домой вместе с отцом. Мы слышали, что Большой Роан проводит почти все время на Стикем-роуд с Дейзи Макклендон. Поэтому тетя Доки и мама не поехали туда следующей весной. Отвезти пасхальные корзины было поручено дяде Берту и папе.
Вряд ли у Рони были какие-нибудь подарки к празднику. Хоп и Эван видели его в школе и рассказывали, что он стал еще более одинок. Я пыталась уговорить Хопа передать ему моего пасхального зайца и письмо. Я хотела, чтобы Рони знал: мне жаль, что тетя Бесс отправила его тогда в пансион, она, конечно, считала, что так будет лучше, но ведь его она не спрашивала. Хоп отказался наотрез.
– Уж не хочешь ли ты, чтобы я стал жить в собачьей будке? Потому что куда же я денусь, если меня вышвырнут из дома, – заявил он. – А мама так и сделает, не сомневайся, когда узнает, что я передал что-то Салливану от тебя.
Хоп все-таки попытался поговорить с Рони от моего имени, но тот смотрел на него, как на врага, и не произнес ни слова.
Наверно, тогда мы все казались Рони врагами.
* * *
В сентябре я узнала на собственной шкуре, почему у Бриджет и Шона Мэлони на портретах не хватает зубов на улыбку. Зубов, оказывается, можно лишиться и из-за любви. Весь наш семейный клан посещал школьные футбольные матчи – во всяком случае, первый осенний – обязательно. Был прекрасный вечер – один из тех великолепных вечеров ранней осени, когда в еще теплом воздухе появляется аромат пряностей и полная луна над деревьями только начинает приобретать оттенок красного золота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106