Посмотрим, что там на улице.
Мы вышли на веранду. Я осмотрелась, чувствуя, как все сильнее ноет больная нога. Молчали птицы, не было слышно насекомых. Ни малейшего дуновения ветра Короткими всплесками пульсировала молния. Небо на востоке окрашивалось в тревожный пурпурно-черный цвет.
– Мне это не нравится, – сказала я.
Роан снял с крючков на стенах веранды висячие корзины с папоротником и поставил их на каменный пол. Он похлопал по стене из толстого орешника.
– Построен, как железобетонный бункер. Не дрогнет при самом сильном ветре.
– Я в дом, – сказала я. – Становлюсь живым барометром: вся в мурашках и колено болит.
Зазвенел телефон, я прохромала к нему. Звонил папа сообщить нам сводку погоды и поторопить с возвращением на ферму.
– Где Мэттью и Твит? – спросил Роан с тревогой.
– Они с Джошем, он повез их и Аманду на завтрак в клуб.
Лицо Роана стало жестким, он отвернулся.
– С нами все в порядке, – сказала я родителям и быстро попрощалась с ними, прервав поток их возражений. Я ходила за Ровном как привязанная.
– Боишься? – ухмыльнулся он.
– Не больше обычного.
Роан притянул меня к себе. Мы обнялись в надвигающейся темноте. Не знаю, сколько прошло времени: утренний свет сменился сумерками с желтоватым оттенком, резко выделив ставшую неожиданно яркой единственную розу на вновь посаженных кустах.
Небо на востоке как будто сбилось в масло. Поднялся резкий ветер, сорванные с ив листья понесло по двору. Поверхность озера покрывалась белыми пузырями.
– Роан! – взволнованно сказала я. – Это не обычная гроза – похоже, идет торнадо.
Он выпрямился, прислушался к шуму ветра, лицо его напряглось.
– Иди в дом, – сказал он, – я посмотрю.
Я поежилась от струи холодного воздуха.
– Посмотришь что? Будешь бороться со стихией голыми руками?
Он отпустил меня и вышел во двор. На него налетел ветер, он покачнулся. Я прислонилась к столбу веранды.
– Иди в дом, – снова сказал он. От дуба отломилась ветка, ударила его в грудь и опрокинула на землю. Я скатилась с лестницы и подползла к нему.
Вдвоем мы кое-как добрались до дома. Обхватив меня за талию, он отнес меня к двери между спальней и кухней. Я старалась защитить руками его голову, он мою.
Ветер завыл. Я в жизни не слышала ничего подобного. В окно спальни ударил сук, рама затрещала. Занавески вздыбились белыми флагами, что-то скрежетало, слышались глухие удары, но все заглушал дикий, почти невыносимый вой ветра. Я встретилась глазами с Ровном и начала считать вслух, как будто это могло предотвратить опасность.
– Что ты делаешь? – крикнул он.
– Я верю в нумерологию, – закричала я в ответ. Через разбитое окно в комнату хлестал дождь, но ветер постепенно стал стихать. Свет стал ярче. Уцепившись за дверную раму, я попыталась встать.
– Нужно позвонить домой, узнать…
Роан побежал в гостиную. Дрожа, я подтащила себя к двери: весь пол спальни и кровать были усыпаны осколками стекла.
Мы почти час говорили по телефону, мама и папа передавали информацию. У Ариетты снесло крышу гаража, у дяди Уинстона на плантации переломало и вырвало с корнем около акра рождественских елок. У Хопа разнесло в щепки ангар для баркаса и сам баркас. В сущности, ничего страшного не случилось.
Джош жив-здоров. С Мэттью, Твит и Амандой все тоже было в порядке.
Совершенно измученные, мы, наконец, вышли во двор. Дождь еще накрапывал, от земли и озера поднимался теплый туман. В конце двора в лесу прорубило просеку, казалось, что там прошла гигантская сенокосилка. Я почувствовала, как рука Роана сжимает мою. Зловещая тропа исчезала на гребне горы в направлении Пустоши.
* * *
Проезжая по разбросанным по гравию сломанным веткам деревьев, Роан замедлил ход.
Меня чуть не вывернуло, когда я увидела всю картину разрухи. Двадцатилетние сосны и кедры были выломаны с корнем, а весь закопанный хлам и захороненные руины полусожженного прицепа и грузовика Большого Роана вынесло на поверхность.
Это было оскверненное кладбище с выброшенными наружу костями и раскрытыми гробами. Поваленные деревья, спутанные в клубок лозы плюща, разбросанные в беспорядке свидетельства былого – сгнившие жестянки, проржавевший корпус стиральной машины, грязные клочья и куски непонятно чего. Какой-то предмет, напоминавший по форме пончик, бесстыдно свешивался с расщепленного ствола сосны, извергая из себя потоки грязной воды.
– Это шина, полусгнившая, – сказал Роан. Я не могла дышать, не могла говорить. Я посмотрела на Роана, ужас на его лице разбивал мне сердце. Его детство, его позор и стыд оказались вновь извлеченными из земли и выставленными на всеобщее обозрение.
Я положила ладонь на его руку.
– Это ужасно. Не надо оставаться здесь, поедем, – умоляла я.
Его глаза не отрывались от развороченных развалин, руки так сжимали руль, что костяшки пальцев стали бледно-голубыми. Он выключил мотор, открыл дверь и вышел.
– Нет, – поспешно сказала я, ухватив его за рукав рубашки. Он освободил руку и стал спускаться по склону, отбрасывая ногой мусор, перешагивая через стволы сломанных деревьев.
– Сиди в машине, – крикнул он мне. – Не ходи за мной.
Я все же попыталась выбраться, держась одной рукой за дверцу, которую он оставил открытой, другой искала на заднем сиденье свою трость.
– Я всегда была частью этого. Если ты сейчас будешь без меня, то это навсегда. Подожди. Кто-то едет.
Слышишь? Машина.
Это был Мэттью. Он остановил грузовик, выпрыгнул из кабины и, жмурясь, посмотрел на Роана.
– Я знал, что ты проявишь чертовское упрямство и не пожелаешь нормально укрыться от торнадо. Я не нашел тебя в “Десяти прыжках”, поэтому я… Что ты, черт возьми, здесь делаешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106