Я сказала, что ему не следует ждать ответа, и он все понял. Потом Джек попросил написать его распроклятому братцу в тюрьму: «Я люблю тебя, Томми. Я знаю, ты не хотел, чтобы я сделал кому-то больно». Но Томми Марвин не соизволил ему ответить. Ни единого слова, ублюдок! – Я положила сердечко обратно в коробку. – Джек был уверен: брат не написал ему только потому, что не умеет читать. «Томми не нравится, когда люди видят, какой я тупой», – так Джек говорил мне. Он очень страдал от унижения, хотя никто об этом и не подозревал.
– Я могу себе это представить, – спокойно ответил Соло. – Я отлично знаю, как чувствует себя униженный человек.
Я подняла на него глаза, ожидая объяснений, но он развернулся и ушел. Я слышала, как он продолжал работать, но больше не выходила из своей комнаты. Остаток дня мы не виделись.
* * *
На следующее утро Соло снова плавал, затем набросил полотенце на плечи и стоял на берегу, печатая что-то на крохотном компьютере. Я наблюдала за ним с балкона, где разложила на столе бумаги. У меня разламывалась голова. Всю ночь я проворочалась в кровати. Меня преследовали кошмары, я даже пару раз выглядывала в гостиную, чтобы убедиться, что Соло спит на кушетке. У меня болела душа, мне могла помочь только работа.
Солнце забралось под зонтик, укрепленный на столе, и мне снова пришлось менять его положение. Земля продолжала вертеться. Какое открытие!
Я уперлась подбородком на руки и некоторое время наблюдала за Соло. А потом решила позвонить в Вашингтон, в штаб-квартиру «Группы Феникс», и достала сотовый.
– Где ты нашел этого человека? – спросила Уильяма.
Уильям Лейланд и сам был загадкой. Его мягкий карибский акцент и спокойное достоинство явно скрывали какую-то интересную историю. Если у него и имелись политические убеждения или расовые предрассудки, он держал их при себе. Уильям никогда не пытался влезть в частную жизнь других людей. Все члены «Группы Феникс» считались с его мнением по поводу безопасности и не сомневались в надежности помощников, которых он брал на работу.
– Где-то там, – наконец ответил Уильям.
– Понятно. Соло – его настоящее имя?
– Я полагаю, что это прозвище. Иногда он им пользуется для работы.
– И ты не можешь ничего сообщить мне о нем и его жизни? Кто он? Бывший военный, полицейский в отставке, самурай на пенсии?
– Прощу тебя, не стоит давать волю воображению. Он джентльмен до мозга костей. Могу сказать тебе, что он никогда не был женат, у него нет детей, и он владелец того самолета, на котором ты прилетела на остров два дня назад. Соло настоящий эксперт во всем, что касается компьютеров. Кстати, именно он создал программу, которая обеспечивает безопасность нашей базы данных.
– Ты хочешь сказать, что он автор этих программ?
– Да, он создал все программы безопасности для группы Феникс», включая систему безопасности в доме Айрин на острове.
– И такой человек подрабатывает телохранителем?
– Не совсем так. Соло просто захотел сам участвовать на этом этапе.
– Почему? – Молчание. – Уильям, отвечай.
– Потому что он давно наблюдает за твоей работой. И очень уважает тебя. А дело Джека Марвина стало для него особым.
– Почему?
– Соло из очень бедной семьи. Он понимает, что такое слабость и беспомощность. Ладно, я что-то разболтался. Прошу тебя, не пытайся анализировать его поступки. Просто прими его таким, какой он есть, и позволь ему заниматься его делом. Соло хочет, чтобы тебе было комфортно, так что ты можешь отдыхать.
– Я достаточно отдохнула. Я могла бы успеть на рейс из Таллахасси и вернуться в Вашингтон завтра.
– Я полагаю, тебе не следует этого делать. Айрин просила передать тебе, чтобы ты пока не показывалась в своей квартире и в офисе. Обстоятельства не слишком благоприятны.
У меня зашевелились волосы на затылке.
– Что произошло?
– Журналисты осаждают офис. Они жаждут взять у тебя интервью по поводу свалки возле тюрьмы, которую ты спровоцировала. Кроме того, полиция задержала некоего субъекта, который писал краской угрозы на двери твоей квартиры. – Я закрыла глаза. Я могла представить, что именно он написал – я уже читала это на плакатах. Уильям продолжал, его голос звучал тепло и успокаивающе: – Пройдет несколько дней, и интерес публики к делу Джека Марвина пойдет на спад. Но пока прошу тебя оставаться на острове.
– Судя по всему, у меня нет выбора?
Уильям ответил не сразу. Когда он заговорил, в его голосе я услышала странную мрачную удовлетворенность:
– Иногда стоит положиться на господа. Он никому не желает зла.
– Господь тут совершенно ни при чем! – Я попрощалась и с тяжелым сердцем повесила трубку.
Стоявший на берегу Соло обернулся, посмотрел на меня и приветственно поднял руку. Небо и океан обрамляли его, каким-то образом не уменьшая его рост Он стоял на краю земли, словно был моим единственным маяком.
Мне вдруг стало радостно видеть его, и я помахала ему в ответ.
* * *
Я стала пить больше, чем сама хотела бы признать. Во второй половине дня я подошла к столику с напитками, стоявшему в углу просторной гостиной дома Айрин, и налила себе бурбон в высокий стакан, добавив капельку воды и один кубик льда. Усевшись на кушетку, я отодвинула коллекцию кораллов с низкого стеклянного кофейного столика и поставила мой портативный компьютер. Как всегда, спасение свое я видела в работе. Но после двух больших глотков бурбона я опустила голову на руки и принялась оплакивать мою спартански обставленную квартирку в Вашингтоне, где все комнаты были заставлены книгами, а единственной уступкой комфорту оставалось старое кресло-качалка. Я все представляла себе, как какой-то человек пишет на моей двери нечто вроде:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103