Итак, они вернулись в город, где она произнесла свои первые слова, туда, где, как она живо помнила, ей впервые захотелось заговорить — из-за темноволосого мальчика, который заставил ее почувствовать, что это ему необходимо.
Вещь абсолютно понятная, хотя вообще в жизни было множество вещей, Саманте непонятных. Вот, например, она знала, что дядя Уильям умер, но что такое человеческая смерть? То же самое, что смерть шнауцера по кличке Шнапс, принадлежащего фрау Миллер? Она жила в соседней с ними квартире. Пес попал под автобус. Саманта понимала, что мертвых людей хоронят с гораздо большей помпой, чем мертвых собак, а фрау Миллер просто завернула его в газеты и сунула в мусорный бак. Совершенно очевидно, что если мама не остановилась перед тем, чтобы на неделю расстаться с папой и Шарлоттой, и они с Сэмми самолетом летели до самой Америки, чтобы увидеть, как похоронят дядю Уильяма, то его вряд ли засунут в мусорный бак. Стоило ли тогда вообще ехать сюда?
Мама в длинной юбке сидела по-турецки на белом ковре, и Сэмми решительно повторила свой вопрос.
— Лапонька, — сказала мама, — когда вы познакомились с Джейком, ты была совсем маленькая. Целых три года прошло. Я думала, ты о нем уже забыла.
— Нет, не забыла. Потому что, когда я с ним заговорила, ты сказала, что это чудо. Я думаю, в мире не так уж много людей, которые умеют делать настоящие чудеса. Джейк не такой, как все.
— Я должна объяснить тебе кое-что насчет Джейка. Видишь ли, когда тетя Александра выходила замуж за дядю Уильяма, он подарил ей очень необычный подарок.
— Должно быть, он сильно ее любил.
— Да, я тоже так думаю. — Мама вдруг стала очень грустной. — Он подарил ей рубин, который принадлежал его семье с очень-очень давних пор. Но все дело в том, что этот камень дядя должен был отдать своей сестре, маме Джейка.
— Вот это да! Он что, должен был жениться на своей сестре? Я не знала, что такое бывает.
Мама посмотрела на потолок, словно стараясь получше сформулировать то, что хотела сказать.
— Да нет, жениться на сестре нельзя. Просто рубин был наследством матери Джейка. — Мама заволновалась и заспешила, как всегда, когда Сэмми своими вопросами ставила ее в тупик. — В общем, мама Джейка не любит тетю Александру, потому что та владеет ее рубином. И теперь, когда дядя Уильям… когда дяди Уильяма не стало, им больше незачем поддерживать хорошие отношения.
— Так пусть тетя Александра отдаст ей этот рубин.
— Вряд ли это возможно. Но я не об этом, пойми, мама Джейка и вся ее семья не любят твою тетю. — Мама замолчала, пристально глядя на поникшую Сэмми. — Ты ведь знаешь, что такое честь. Папа все время говорит об этом.
Сэмми кивнула.
— Это десять заповедей и присяга. Это правила, по которым должны жить добрые люди.
— Да, дорогая. И вот что получается: поскольку твоя тетя не отдаст рубин, семья Джейка не станет с ней дружить. А поскольку ты и я — часть семьи тети Александры, они не станут дружить и с нами тоже.
Сэмми недоверчиво посмотрела на нее.
— Джейк не станет со мной дружить?
— Нет, лапонька.
— Но раньше он ведь был моим другом.
— Раньше он всего этого не знал. И ты тоже. А теперь вы оба выросли и можете это понять.
— Тогда я не хочу никакой чести! — решительно заявила девочка.
— Сэмми, мне очень жаль. Ты, конечно, можешь поздороваться с ним на похоронах дяди Уильяма, но я не знаю, ответит ли он тебе. Он уже большой мальчик. И он так горюет по дяде Уильяму, что, наверное, не захочет разговаривать…
— Он разговаривал со мной еще тогда, когда я не могла ему ответить. — Она сжала кулачки, борясь с подступающими слезами. Папа говорил, что плакать — это тоже недостойно. Она не будет плакать, но и чести, как они это называют, ей никакой не нужно. Раз из-за этого рушатся такие важные вещи. Она не хотела нарушать папины правила, но совершенно не в силах была понять, как же это все может быть. — Он разговаривал со мной, — повторила она. — И я буду говорить с ним. Неважно, хочет он этого или нет.
Сэмми подбежала к окну, из которого струился такой яркий свет, что у нее заслезились глаза — заслезились сами, и никакое правило не было нарушено.
— Из-за какого-то дурацкого камня! — сердито прошептала она. — Из-за дурацкого красного камня.
* * *
Джейк неподвижно стоял в толпе людей у входа в церковь. На уровне его глаз мир состоял только из мужских галстуков и женских бюстов. Мимо плыли облака парфюмерных запахов. Его тесно окружали чужие ощущения. Судьи и адвокаты, банкиры и прочее начальство, все они гораздо больше жалели себя, нежели дядю Уильяма, потому что погода стояла прекрасная и они куда охотнее провели бы время совсем в других местах. Джейка это обижало: зачем же тогда они пришли на похороны? В такие минуты ему иногда хотелось, чтобы дар покинул его. Он смотрел на эти галстуки и бюсты и ненавидел их; лучше бы остаться одному, подальше от их фальшивой доброты.
Элли уже вошла в церковь с мамой и папой. Ему тоже пора было идти, но он боялся, что не справится с собой и кого-нибудь ударит. Концентрация лжи и фальши становилась непереносимой. Прижимаясь к стене, он добрался до лестницы и через две ступеньки взбежал наверх. На узких хорах было пустынно и прохладно. Свесившись через перила, он смотрел вниз, на заполненную народом церковь, и вдыхал воздух, пропитанный фальшивой скорбью и эгоистическим любопытством.
Мама, папа и Элли сидели на левой передней скамье. Рядом с Элли оставлено место для него, но, если его заставят туда сесть, он задохнется, подумал он. Слишком уж близко от гроба дяди Уильяма, усыпанного белыми розами. «Ведь это я был причиной его смерти. Может быть, Саманта станет ненавидеть меня, когда узнает, что я сделал, пусть и нечаянно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155