– Насколько я понимаю, Квентин Рикони тебя бросил, верно?
Унижение обожгло меня.
– Я бы так не говорила.
– Ты бы не сказала, но все в округе в этом уверены. Дорогая, это к лучшему. У парня скверный характер, и он не из тех, кто в состоянии усидеть на одном месте.
После того как они уехали, я развернулась и наткнулась на смущенные взгляды Лизы, Фанни, Бартоу, Хуаниты и Освальда.
– Квентин вернется, – пообещала я им. Но я и сама в это уже не верила.
* * *
Через два дня Эсме сбежала снова, на этот раз в старенькой машине Трики – та по рассеянности оставила ключи в замке зажигания. Она проехала две мили, пока не столкнулась на перекрестке с фургоном птицефабрики. Эсме отделалась сломанным запястьем, сотрясением мозга и ушибами.
– Только не говорите Артуру, – предупредила я всех, живущих на ферме, и помчалась в новую больницу, недавно открытую в городе.
Эсме лежала в палате в мемориальном крыле, носящем имя Бетти Тайбер Хэбершем. Мистер Джон налетел на меня в коридоре.
– Ты к ней не войдешь! Я запрещаю! Девочка говорит только об Артуре и этой проклятой Медведице, а еще о каких-то эльфах и прочей чепухе… Она уверяет, что эти эльфы поддерживают Медведицу. Теперь бедняжка решила, что она тоже эльф и поэтому должна отправиться на вашу ферму и поддерживать эту проклятую штуковину! Я не позволю этой чертовой железяке разрушить мою семью! – Он так громко орал на меня, что сбежались сестры и представители клана Тайберов. Все они пытались успокоить его, но мистер Джон отмахивался от них, как от мух. – Никто не имеет права бегать по улицам и верить в эльфов! Человек должен защищать то, что было ему дано! И я сделаю все, чтобы моя племянница держалась от этого истукана подальше!
– Мне очень жаль, но вы не правы, – с этими словами я развернулась и ушла. Его выкрики преследовали меня, пока я шла по коридору. Золотистые хризантемы, которые Лиза срезала в папином саду, я оставила на столе в вестибюле.
* * *
– Держу пари, что Эсме любит мороженое, – заметил Артур, облизывая высокий шоколадный конус. – Когда она снова приедет?
– Думаю, это случится очень скоро, – ответила я. Еще одна маленькая ложь. Эсме вернется. Квентин вернется. Или я его привезу. Мама-медведица не будет больше такой одинокой и несчастной. Артур станет уверенным и счастливым, снова почувствует себя в безопасности. Мы начнем процветать на нашей ферме в “Медвежьем Ручье”. Я знаю, как всего этого добиться.
Ложь. Ничего, кроме лжи.
Стоял прохладный осенний день. Мы с Артуром, все наши квартиранты и доктор Вашингтон сидели за деревянным столом для пикника. Субботняя поездка за мороженым превратилась для нас в привычку. Я зачерпнула ванильное лакомство пластмассовой ложечкой из бумажного стаканчика. Крошечное, заросшее мхом, бетонное здание у нас за спиной украшала проржавевшая от времени ярко-желтая вывеска “Горные сладости”. Кафе располагалось в дубовой роще рядом с домом владельца и хлевом на десять коров. Уже пятьдесят лет “Горные сладости” кормили домашним мороженым жителей округа Тайбервилл. Эту поездку организовала я, и я же оплатила мороженое для всех, чтобы только отвлечь Артура от постоянных вопросов, когда приедет Эсме.
– Райское местечко, – вздохнул доктор Вашингтон, зачерпывая свое клубничное мороженое, – сразу вспоминаешь детство.
Освальд внимательно посмотрел на него и поинтересовался:
– Они уже пускали сюда цветных, когда вы были мальчиком?
В его голосе я не услышала ни малейшей враждебности.
– Честно говоря, да. Хозяева поставили для таких, как мы, отдельный стол. – Кивком головы доктор Вашингтон указал на стену здания. – К нам ни разу никто не подсел. Я и мой брат Фред думали, что это знак особого расположения. Мы были слишком малы, чтобы уяснить положение вещей.
– Я так рада, что аура того времени существенно улучшилась, – как всегда, туманно выразилась Лиза.
– Вы так думаете? – доктор Вашингтон улыбнулся. – Мой сын в Бостоне говорит, что представляет меня в комбинезоне, собирающим хлопок. Мне пришлось объяснять ему, что в горах хлопок никто не выращивает, но он настаивает, что именно так представляет себе мою жизнь здесь. А моя дочь убеждена, что если приедет навестить меня, то определенно найдет повешенным в лесу в результате бесчинств ку-клукс-клана. Ее не смущает то обстоятельство, что вспышек расовой ненависти в этих местах не проявлялось последние сорок лет. Я все пытаюсь уговорить их приехать и привезти с собой внуков, но они не поддаются на мои уговоры.
– А вы говорили им, что мистер Джон просит вас стать президентом колледжа Маунтейн-стейт?
– Об этом я им сказал. Они считают, что я приукрашиваю ситуацию, чтобы их успокоить. – Доктор Вашингтон рассмеялся. – Иногда мне отчаянно хочется послать моим детям фотографию, где я бы стоял в лохмотьях, босой, в соломенной шляпе и с пучком сена в зубах, с неподъемным мешком за плечами. А во дворе моего дома должен пылать окруженный расистами в балахонах крест. – Он расхохотался от души. – Мои дети упадут в обморок.
– А почему вы все же вернулись сюда, если серьезно?
На лице старика появилось торжественное выражение.
– Потому что я обещал это Фреду. Если мне не удастся перетащить сюда своих домашних, то Вашингтонов в округе Тайбер больше не останется. Это наш Дом, наша земля. Именно здесь наши предки поняли, что только земля дает ощущение полной свободы, хотя при этом они оставались рабами. Земля – это свобода. – Он помолчал, сухо улыбаясь своей сентиментальности, а затем добавил с театральной интонацией, подражая героям “Унесенных ветром”: – У нас есть земля, Скарлетт О’Хара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112