Но я не имела ни малейшего представления о том, что привело его к смерти.
Мои размышления прервало неожиданное появление Артура, неуверенно вышедшего на опушку и разглядывающего Квентина блестящими, настороженными глазами. Я подошла к нему. Он опасливо попятился в кусты, что-то по-прежнему мешало ему относиться ко мне дружелюбно. Я остановилась, чувствуя себя совершенно несчастной.
– Я знал, что брат-медведь герой, – громким шепотом признался мой брат.
Я была так рада слышать его голос, но боялась, что улучшение окажется временным.
– Как ты думаешь, малыш, мама-медведица рада его видеть? – отважилась спросить я.
Артур исступленно закивал. Его карие глаза казались огромными на худом лице, и смотрели они печально.
– Но… она хочет, чтобы он что-то ей дал, – ответил Артур. – Только я пока не знаю, что. У нее должно что-то остаться, чтобы больше никогда не чувствовала себя одинокой и напуганной. – Брат коснулся рукой груди, там, где сердце. – Но разве мама-медведица может все поправить, чтобы здесь не болело? Брат-медведь приехал, чтобы сделать это. Чего она хочет? Я уверен, что он это знает.
Я взглянула на моего единственного брата, единственного члена моей семьи, представляющего себя все время каким-нибудь животным, и мне захотелось плакать. “Железная Медведица хочет заполучить тебя. Твое доброе сердце и твою веру. Я скоро потеряю тебя навсегда”.
Гости собрались вокруг Квентина. Я слышала их голоса с привычным моему уху южным выговором, где слова журчали, словно вода на камнях. Они по очереди задавали вопросы.
– Сколько скульптур сделал ваш отец?
– Он был уверен, что станет знаменитым?
– Где он создавал свои скульптуры?
– Какую скульптуру он любил больше всего?
– Делал ли он еще медведей?
Вопросы сыпались один за одним, и на каждый Квентин давал простой и ясный ответ, сыпал фактами, но чувства его не просыпались, пока одна пожилая женщина не сказала:
– Вы и ваша мама должны очень им гордиться. – Он внимательно посмотрел на свою собеседницу с тяжелыми, натруженными руками и полными надежды глазами, и ответил со всей возможной любезностью:
– Да, мы должны.
* * *
Утром следующего дня Квентин взял простой и Удобный фотоаппарат, похожий на все окружающие его вещи. Вокруг объектива виднелись царапины, кожаный футляр носил отпечатки зубов Хаммера-щенка.
Он и Урсула стояли вдвоем перед скульптурой Медведицы по колено в зеленой траве, колышущейся под порывами бриза. Казалось, творение Ричарда Рикони парит над изумрудным морем.
“Маме будет интересно узнать обо всех и обо всем, что окружает работу отца”, – сказал себе Квентин. Он уже представил себе, как расскажет ей о своей поездке, увидит ее глаза, когда будет объяснять, как он нашел “Квинтэссенцию мудрости” и договорился о ее приобретении. Фотографии очень порадуют Анджелу, хотя он не сомневался, что мать немедленно захочет приехать в горы Джорджии и все увидеть своими глазами. “А вот это Урсула Пауэлл, – объяснит он ей. – Вы с ней очень похожи. Она умная, любит книги и очень сильная. Семья значит для нее все. У вас двоих очень много общего”.
Квентин уверял себя, что фотографирует Урсулу только для того, чтобы показать снимки матери.
Я стояла и смотрела, как Квентин обходит скульптуру кругом и фотографирует ее с разных точек. Хаммер сидел у моих ног.
– Идите сюда. – Квентин махнул мне рукой. – Я хочу сфотографировать вас вместе с Медведицей.
Я одарила его сардоническим взглядом, но все же села на бетонный постамент.
– Улыбнитесь, – сухо скомандовал он.
– Зачем? Чтобы вы могли доказать там, у себя, что у жителей гор есть зубы?
– Совершенно верно.
Я показала ему зубы, он фыркнул. Сделав снимок, Квентин уселся рядом со мной. Мы смотрели вверх на Медведицу, вокруг которой кружились белоснежные бабочки, не подозревавшие о существовании каких-то там сверхъестественных сил. Квентин с силой дунул, и бабочки торопливо порхнули внутрь медвежьей грудной клетки словно в поисках защиты. Возможно, они все-таки о чем-то догадывались.
– Самым ранним моим воспоминанием является воспоминание о том, как мы с папой ходили навещать Медведицу, – негромко заговорила я. – Тогда она еще стояла на лужайке перед административным зданием колледжа Маунтейн-стейт. Я помню, как ранним утром сидела у папы на плечах – вероятно, было лето, – помню красивую клумбу. Повсюду летали бабочки. Они кружились вокруг нас и Медведицы, словно мы были цветами. Это казалось невероятным. Все так напоминало волшебную сказку. Я сидела так высоко, а вокруг меня порхали эти грациозные создания. Папа сказал: “Смотри, не испугай их, потому что это крошечные ангелы”. Он говорил, что они слетаются к Медведице, чтобы поведать ей о том, что происходит на земле и на небесах. Ведь Медведица не может сойти с постамента, чтобы самой узнать новости. Вот откуда Медведица знает все о мире и о том, что в нем происходит. Так сказал мой папа.
Но тут что-то спугнуло бабочек, и они все залетели внутрь Медведицы, вот как сейчас. И я сказала: “Ой, нет, смотри, Медведица пожирает ангелочков, принесших ей новости”. Папа рассмеялся, а я до сих пор не могу забыть ощущение его смеха, передавшееся мне. Как будто пробежал особый ток, ток любви и радости. Он заметил, что всякая мудрая душа ест бабочек. Тогда я не поняла, что он хотел сказать, а теперь понимаю.
После такого сентиментального признания я застенчиво взглянула на Квентина, но он смотрел на меня так ласково, что я догадалась: он наконец понял или хотя бы попытался понять. На его лице появилось задумчивое выражение, он отвернулся, всматриваясь в очертания гор, щурясь от солнечных лучей и собственных воспоминаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112