Артур отскочил в сторону, встал на ноги, подхватил корзинку с бельчатами и оглянулся на Квентина.
– Увидимся завтра! – громко крикнул он и торопливо скрылся в темноте за деревьями.
Все собравшиеся во дворе молчали, будто пораженные громом. Мои квартиранты и я смотрели на Квентина.
– Господи, – пробурчал Освальд. – Артур снова говорит. Он купился на эту собачью чушь.
Лиза переступила с ноги на ногу, сверкая своими синими сандалиями, и мрачно посмотрела на старого байкера.
– Здесь только что произошло нечто особенное, чему мы не можем дать объяснения. Но в действие вступили силы, которые мы не вправе игнорировать.
Освальд презрительно фыркнул, но возразить ей не решился. Ледбеттеры кивнули в унисон. Хуанита перекрестилась.
Квентин протянул мне руку, помогая подняться, и я, не раздумывая, приняла его помощь. Но оказавшись на ногах, я резко отпрянула от него. Я должна была изучить его с безопасного расстояния, чтобы понять этого человека, с такой легкостью угадывавшего слабые места в людях и строениях.
– Только что вы по собственной воле стали частью нашей жизни, – пробормотала я. – Не уверена, что хочу, чтобы вы пришли к нам снова, но у меня нет выбора. Мой брат будет вас ждать.
Квентин позвал собаку. Квартиранты смотрели на него как на духа, спустившегося с Аппалачских гор после дневной грозы, но говорящего с характерным акцентом янки из Бруклина.
* * *
“Во что я вмешиваюсь?” – спрашивал себя Квентин. Он не собирался использовать детскую веру Артура и до сих пор не мог прийти в себя от той легкости, с которой ему поверил брат Урсулы, и от его доверчивости. В планы Рикони не входило заботиться об Урсуле, ему нужна была только скульптура.
– Увидимся завтра, сестра-медведица, – сказал Квентин и ушел.
ГЛАВА 11
Большую часть этой ночи я провела за моим портативным компьютером, рыская по Интернету в поисках историй о Ричарде Рикони и обрушившейся на него посмертной славе, которая привела Квентина ко мне и Железной Медведице. Я нашла подтверждение всех основных фактов, упомянутых моим нежданным гостем, и ознакомилась с деталями прошедшего в январе месяце аукциона. От полученной информации у меня закружилась голова.
Под утро я попыталась уснуть, но не смогла и просто лежала под стареньким одеялом, уставившись в изрезанный трещинами потолок. Артур все-таки заговорил. Мой брат начал приходить в себя после того, что с ним случилось в Атланте, но я не могла позволить ему привязаться к Квентину Рикони. Этот человек был просто прохожим. А вот последствия удара, который он мог нанести вере Артура в людей, остались бы навсегда.
“Но этот человек спас тебе жизнь”, – услужливо подсказал внутренний голос. Я оказалась на распутье. Промаявшись без сна еще несколько часов, я встала, приняла аспирин и выпила чашку кофе, подслащенного несколькими каплями тягучего душистого горного меда. Не причесавшись как следует, все в тех же джинсах и футболке, в которых я была накануне вечером, я отправилась в Тайбервилл на ярко раскрашенном папином пикапе. Я собиралась найти Квентина в мотеле и еще раз серьезно поговорить с ним. Я намеревалась попросить его, так мягко, как только возможно, вернуться туда, откуда он приехал, оставив меня и Артура в покое. Позволить нам с братом забыть о нем, что и так уже непросто будет сделать.
По дороге я остановилась в “Шустром парне”, чтобы подкрепиться чашкой черного кофе и быть во всеоружии при встрече с Квентином, которому уже и так удалось завоевать дружбу Артура. Утром за стойкой “Шустрого парня” работала моя бывшая одноклассница Рита. Я сделала заказ. Она поставила передо мной чашку и как-то странно посмотрела на меня, но потом все же решилась спросить:
– Ты разве не знаешь, что твой приятель-янки в тюрьме?
Чашка с кофе осталась стоять на стойке.
* * *
Квентин встал рано и отправился на прогулку, осматривая местность, словно солдат перед боем. Утро было яркое, солнечное. Хаммер остался спать, сладко посапывая, на одной из кроватей в комнате мотеля. Квентин шел по улице с двусторонним движением по направлению к площади и думал о том, что город, выдержанный в строгих классических линиях, ему нравится. Глазом эксперта он оценивал старые дома, выстроенные в начале века, грациозные шпили церкви, кампус колледжа с его аккуратно подстриженными лужайками и золоченый купол здания суда, выглядывавший из-за верхушек деревьев.
Его преследовали мысли об Артуре и рыжеволосой босоногой Урсуле. Она знала латынь и отказалась от денег из принципа. Урсула Пауэлл заставила его вспомнить о металлических головоломках, которыми он забавлялся в детстве и о которых не вспоминал многие годы. Квентин поймал себя на том, что задает себе вопрос: “А если бы я был свободен и мог получить ее?” Эта мысль поразила его самого. Правда, он и сам не сумел бы сказать, свободным от чего именно ему следовало бы быть.
Пели птицы, несколько машин лениво прокатились по пустынным улицам, где-то вдалеке кукарекали петухи. Странное ощущение покоя овладело Квентином. Он не знал, должен ли поддаться очарованию места или отнестись к нему сдержанно.
В кафе на площади Квентин позавтракал яичницей с беконом и тостами, с интересом ковыряясь ложкой в миске со слизистой овсянкой, которую официантка принесла, не дожидаясь его просьбы. Он чувствовал на себе внимательные взгляды местных жителей и приезжих из Атланты, оказавшихся в Тайбервилле по случаю фестиваля в честь Четвертого июля.
Как они узнавали, что он не из их числа? Квентин огляделся и увидел, что, в отличие от остальных мужчин, поглощавших традиционную овсянку с солью, перцем и маслом, он в свою добавил сахар и долил молока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112