Когда дети выросли, денег едва хватило, чтобы послать только одного из них в колледж в Атланту. Родители решили, что в город поедет Джона, младший брат мистера Фреда. Джона получил докторскую степень по истории и преподавал в Колумбийском университете. Он посылал брату деньги и подарки, но не собирался покидать Нью-Йорк, чтобы погостить в старом родительском доме.
Мистер Фред мрачно посмотрел на меня.
– Я вовсе не медведь, детка, и не пытайся больше фотографировать меня.
Я торопливо закивала головой. Он коснулся пальцами длинной ссадины у меня на руке, ушел в дом и вернулся с баночкой мази.
– Это бальзам доктора Эйкина. – Он смазал мою рану. – Хорошо помогает, когда у коров соски болят. И ссадины быстрей заживают.
Мазь для коров. Я едва не захихикала и понюхала руку. С этой минуты легкий запах мяты всегда будет связан для меня с прощением.
– Спасибо, мистер Фред, – поблагодарил его папа. – Почему бы вам не зайти к нам сегодня вечером и не поужинать с нами?
Он всегда предлагал это, но мистер Фред никогда не соглашался. Не принял он приглашения и на этот раз, хотя мы наверняка были родней, если Бетина Грейс и Натан родили хотя бы одного ребенка. Наша кровь могла течь в жилах людей цвета карамели, танцующих румбу под бархатными небесами Бразилии, но мистер Фред не имел права разделить с нами трапезу.
Я думала об этом, пока мы с папой шли домой. Единственным достоянием Пауэллов и Вашингтонов стали земли по соседству, всем известная способность придумывать что-то интересное и поразительное умение уходить в неизвестность в поисках приключений, как бабушка Энни. Как бы там ни было, мы легко меняли облик и исчезали.
Я поклялась, что никогда не позволю себе ничего подобного.
Мисс Бетти умирала. Все, включая и ее саму, знали об этом. Она мирно дожидалась своего часа в величественном доме, где она появилась на свет, прислушиваясь к зовущим ее голосам ушедших матери, дочерей, мужа. Мы с папой пришли навестить мисс Бетти, и я стояла возле ее кровати с балдахином, стараясь смотреть не на морщинистое лицо, а на безделушки, украшавшие комнату. Мне уже исполнилось десять, и я чувствовала себя достаточно взрослой, чтобы делать вид, что мне совершенно не страшно, хотя я ужасно боялась смерти.
На столике у кровати стояли игрушечные американские черные медведи, небольшая скульптура медведя и фотография Железной Медведицы. Рядом разместились пожелтевшие фотографии мужа, дочерей и любимого внучатого племянника Джона, которого спас от полиомиелита дух превратившейся в медведицу бабушки Энни. И неважно, верил в это мистер Джо или нет.
– У меня есть для вас новости, мисс Бетти, – негромко произнес папа. – У нас с Викторией будет еще один ребенок. Этого-то мы не потеряем. Нутром чую.
– О, как это замечательно, – слабым голосом пробормотала мисс Бетти. – Вы все так давно ждали прибавления в семье. Держу пари, что с этим малышом все будет в порядке.
Я просияла.
– Надеюсь, что у меня родится сестренка.
– Пусть твое желание исполнится. Еще одна девочка, такая же красивая и сильная, как ты. – Из-за катаракты мисс Бетти почти ничего не видела. Она коснулась холодными тонкими пальцами моего лица, ощупывая каждую черточку, и обратилась к отцу: – Томми, – прошептала она, не теряя своего элегантного южного акцента, – ты был прав на ее счет.
– Вот видите, мисс Бетти.
– Она очень умная девочка, и так внимательно слушает.
Мое молчание часто принимали за вежливое, послушное внимание, хотя на самом деле я едва сдерживала ярость или замышляла какую-нибудь проказу. Как всегда, я не смогла с собой справиться. Мне всегда хотелось задать ей вопрос о гордости Пауэллов, и другого случая, определенно, не представится.
– Вы ненавидите вашу маму за то, что она сбежала с мужчиной? – не в силах более сдерживаться, выпалила я.
Подернутые туманом глаза вспыхнули.
– Ненавидеть ее? Дорогая моя девочка, я скажу тебе кое-что, о чем никто не знает: ни мои братья и сестры, ни мои дети, ни мои внуки. – Мисс Бетти взяла меня за руки и посмотрела мне в лицо. – Моя мать сказала мне, что должна уйти, – прошептала старушка, – и я ответила ей, чтобы она уходила.
От изумления я даже рот открыла. Папа удивленно выдохнул:
– Мисс Бетти?
– Наш отец ужасно с ней обращался. У нее не оставалось другого выхода.
– Но она же была вашей мамой, – настаивала я.
– Я знала, что она меня любит. Если кто-то уходит или умирает, это не значит, что любовь умирает вместе с ним. Иногда она становится только сильнее. И ты чувствуешь это, потому что тебе больно.
Мое молчание стало знаком того, что такое объяснение моему пониманию недоступно. Слабая улыбка шевельнула морщины на лице мисс Бетти.
– Боюсь, что однажды ты сама все поймешь. Все приходят к этому выводу, хотят они того или нет. Наша Медведица знает об этом, не правда ли, Томми?
– Да, мэм, – кивнул папа.
Я моргнула.
– Мисс Бетти, вы думаете, что Медведица говорит с людьми?
– Разумеется. Иначе как я стала бы такой мудрой?
– Но мне она не отвечает.
– Дорогая, она разговаривает с тобой. Медведица исполнена жизнью. Она учит тебя, и ты учишься. Всегда слушай то, что она говорит тебе, и запоминай. Советуйся со своим сердцем. – Мисс Бетти глубоко вздохнула.
В комнату вошла сестра мистера Джона, выполнявшая при ней роль сиделки, величественная и прямая Лузанна Тайбер Ли, не, слишком нас жаловавшая. Она свирепо посмотрела на нас.
– Ей пора спать, – грубо объявила Лузанна, обдав нас ароматом духов “Шанель номер 5” и псины. Она обожала своего бигля Ройяла Хэмильтона, названного так в честь ее сыновей Ройяла и Хэмильтона, и везде водила его за собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112