Мы собираемся всей семьей в саду и готовим тушеные зеленые яблоки по особому рецепту индейцев чероки.
— Тушеные зеленые яблоки? И что с вами бывает после того, как вы наедитесь зеленых яблок? Весь клан принимает участие в церемониальных гонках «Диарейный забег»? Нет уж, ты не будешь кормить моего внука этой гадостью, пусть и по старинному рецепту.
— Да не будь ты такой неженкой! Я пришлю рецепт твоему шеф-повару. Сможешь сама сначала попробовать. А лучше скорми его своим рабам или крестьянам — посмотришь, выживут ли они. Ну, ты сама знаешь, как это делается.
Эдвина вздохнула.
— Я согласна. Ребенок мой со дня летнего солнцестояния до осени и на Рождество.
— Э, нет! О больших праздниках разговор отдельный.
— Ладно, Рождество он будет проводить у нас по очереди.
— И День благодарения.
— Но Пасха всегда моя. Ты же почти язычница, тебе не нужна Пасха.
— Если бы преподобная Бетти из евангелистской церкви Урожая с песней слышала твои слова, она бы напустила на тебя порчу.
Ал, Якобек и Логан вернулись с улицы и услышали конец нашего разговора.
— Леди, — вмешался Ал, — я должен уточнить кое-что. У ребенка есть родители, и они скажут вам сами, когда вы сможете видеть внука.
— Ни в коем случае! — хором ответили мы с Эдвиной.
Якобек взял меня за руку и вывел в ближайший холл.
— Расслабься, — велел он.
— Не могу. Я никогда раньше не была бабушкой. Сколько это еще продлится? Мне казалось, я родила Дэвиса за пять секунд. Или за пять дней?.. Я помню только, что шел страшный дождь, мне было больно и невероятно радостно.
— Я был с Эдвиной, когда родилась Эдди. Мне бы хотелось быть с тобой, когда на свет появился Дэвис, — тихо сказал он.
— И как бы я объяснила это его отцу?
Плоская шутка, но мы оба неожиданно успокоились. Взявшись за руки, мы подошли к окну, выходящему в засыпанный снегом сад, и долго смотрели, как снежинки летят в свете фонарей и ложатся на живую изгородь.
— Я бы тоже хотела, чтобы ты был со мной и Дэвисом, — призналась я.
— Ты говорила, что всегда хотела еще одного ребенка…
Я сжала его пальцы.
— Мне еще придется помогать растить Бэби. И с минуты на минуту у меня появится внук. — Я помолчала. — Но я действительно всегда хотела еще одного ребенка.
— В этом году тебе будет сорок один, а мне сорок четыре. Мы были бы сумасшедшими, если бы только подумали о…
— Тогда давай будем немного сумасшедшими! — Мое сердце забилось быстрее. Мы посмотрели друг на друга очень серьезно. — Ты хотел бы стать отцом, если у нас все получится? — прошептала я.
Якобек кивнул, не отводя глаз.
— А ты? Хочешь снова стать матерью?
— Да.
— Хорошо.
Мы оба с облегчением выдохнули и прислонились друг к другу.
— У нас может ничего не получиться, — пробормотала я, и на глаза мои навернулись слезы. — Но давай хотя бы попробуем провести борозду и посадить семена.
Он рассмеялся.
— Теперь я не знаю, покупать ли мне новую сельхозтехнику или выбрасывать презервативы.
Мы обнялись и стояли, чуть покачиваясь, — улыбающиеся, возбужденные, напуганные. Будет ребенок или нет, но как приятно снова почувствовать себя плодородной!
— Где все? — раздался голос Дэвиса. — Мать! Ты где?
Мы с Якобеком бросились обратно в комнату ожидания. Там стоял вспотевший, улыбающийся, побледневший Дэвис. Ал, Эдвина, Логан, Люсиль и мы с Якобеком окружили его.
— Эдди в полном порядке, — объявил Дэвис. — У нас родилась дочка!
Аплодисменты. Объятия. Слезы. Рукопожатия.
— Наша внучка, — сказала Эдвина Алу и поцеловала его.
— Моя внучка, — сказала я Якобеку и поцеловала его.
— Моя крестница, — сказал он всем и поцеловал меня.
Через несколько минут сестра впустила нас в палату, где Эдди держала на руках хорошенькую девочку, завернутую в розовое одеяльце. Забыв о достоинстве, мы все толкались около кровати, охали, ахали, прижимали руку к груди. Дэвис сидел на кровати рядом с женой.
— Хочешь сказать им сейчас? — спросил он. Измученная, но счастливая Эдди кивнула,
— Мы с Дэвисом решили, что нашей дочери необходимо несколько имен, чтобы она помнила о своих корнях.
— Только ничего связанного с яблоками! — простонала Эдвина.
— Нет, мама. Эти имена должны символизировать силу, любовь и замечательное, жизнерадостное упрямство ее семейного дерева.
— Все, что относится к деревьям, меня устраивает, — вставила я.
— Мать, тс-с! — остановил меня Дэвис.
Эдди улыбнулась. Она с нежностью посмотрела на Дэвиса, потом на их дочь и прошептала:
— Ее зовут Эдвина Хаш Тэкери.
Эдвина Хаш. Это было неуклюже, совсем не музыкально, но мне понравилось.
— Хаш Эдвина, — негромко сказала я. — Замечательно.
— Эдвина Хаш, — поправила меня Эдвина. — Замечательно.
Ал засмеялся. Я посмотрела на Якобека и увидела, что он едва сдерживает улыбку.
— Что такое? — требовательно поинтересовалась я. Ал покачал головой.
— Я надеюсь, что кто-нибудь придумает девочке прозвище, иначе нам придется обращаться в Верховный суд для улаживания конфликта.
Да, Эдвине Хаш потребуется прозвище. Пока Дэвис и Эдди называют ее Малышка Эдди. Подозреваю, что так оно и останется. Я не возражала — просто придумала собственную версию. Малышка Эдди Хаш. Я все время повторяла это Якобеку и улыбалась.
— Малышка Эдди Хаш. Это не такое уж длинное имя. А когда она будет приезжать в Долину, я буду называть ее просто Эдди Хаш. Это очень поюжному.
Якобек изогнул одну бровь.
— Такое имя больше подходит жокею или профессиональному игроку.
Мы оба расхохотались.
* * *
Мы приехали в Вашингтон после полуночи. Секретную службу предупредили, и они впустили нас на территорию Белого дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102