– Пахнет плесенью, – возразила она. Она не входила в этот дом двадцать пять лет, с тех пор, как ушла мать.
Джессика старалась не вдыхать глубоко воздух в коттедже, боясь почувствовать запах духов матери. Она бросила ее и ни разу не обернулась на прошлое. К горлу Джессики подступил комок. Ей было больно находиться в коттедже.
Вошедшая вслед за ней Люси смотрела на стены:
– Должна сказать, что здесь уютно! Посмотрите на эти снимки! – Она смотрела на развешанные в беспорядке фотографии, снимки великих актеров и актрис, начиная с Мери Пикфорд и кончая Мерилин Монро. Многие из них были подписаны. – Посмотри, Коул! – взглянула она, сияя, на Роберта. – Вы знали всех этих людей, мистер Ворд?
– Некоторых. Моя жена была актрисой. Она собирала это.
– Это действительно прелестное местечко! – Люси погладила полосатый диван, потрогала испорченные стулья...
– Это все моя жена. Ее сценические друзья останавливались здесь, когда гостили у нас. – Роберт дрожащей рукой засунул ключ в карман. – Я ничего не менял здесь после ее ухода. Никогда не входил сюда.
– Люси, здесь все покрыто пылью. – Джессика провела пальцами по стеклянному кофейному столику. – Посмотри. И, клянусь, ванная вся заросла плесенью.
– О, прекрасно! – откликнулась Люси. – Я в восторге от этого места. Давай посмотрим кухню, Коул!
Коул взглянул на Джессику и вышел за Люси. Джессика завяла. Все ее труды скрыть отцовский алкоголизм пошли прахом.
– Папа, – процедила она сквозь зубы, – если ты действительно сделаешь это, я могу убить тебя.
– Почему? – Он пригладил волосы. – Ник кажется приятным малым. А эта Люси – просто куколка. – Он понизил голос:
– Ты думаешь, они живут вместе?
Джессика почувствовала боль в сердце, но решила не обращать на нее внимания.
– О чем ты думаешь, папа? – Она повернулась на каблуках и почти выбежала из дома, тут же наткнувшись на Грега Кесслера.
– Я собирался постучать, – произнес Грег, ухмыляясь. – Привет, Джессика.
– Здравствуй, Грег. – Она пошла ему навстречу и почти вытолкнула из гостевого домика.
– В доме никто не отвечал, – объяснил Грег. – Я увидел открытую дверь здесь. И решил сунуть сюда свой нос.
– Отец показывает дом Коулу и Люси.
– Зачем?
– Коул хочет его снять на несколько недель.
– Ты не выглядишь счастливой от этого. – Грег приблизил к ней свое лицо.
– Да нет, не в этом дело. – Джессика решила больше не мечтать о Коуле. С Грегом же все понятно, и ее чувства не будут ущемлены. – Как насчет ленча, Грег? – спросила она, поворачиваясь к двери.
– Я надеялся, что отвезу тебя позавтракать. Потом я хочу показать тебе мою собственность. Помнишь, я говорил, что расширил свои владения на холме?
– Да. Я с удовольствием посмотрю. – Она вошла в бунгало, взяла куртку и сумочку.
Джессика села на удобное велюровое сиденье БМВ Грега и решила, что она должна развлечься. Неважно, что после этого будет.
В домике для гостей Роберт Ворд и Люси вели разговор над альбомом с газетными вырезками о бродвейском периоде жизни Роберта. Коул же делал вид, что ему интересен этот разговор. Он мало спал предыдущей ночью, странные сны не давали ему покоя. Он извинился и пошел на кухню чего-нибудь выпить. Коул взял стакан и отвернул кран. Коттедж не был таким пыльным и грязным, как думала Джессика. За несколько часов Коул с Люси проветрили и вычистили помещения, приготовили кровать. Роберт помог им и остался на кофе.
Выпив воды, Коул вошел в спальню. Он был разбит, и было бы хорошо вздремнуть. Даже не сняв туфель, он растянулся на своей кровати и заснул.
Коул проснулся от странной сырости на лице и шее. Когда он попытался поднять руку к липу, кто-то остановил его.
– Нет, милорд, – раздался мягкий женский голос.
Испугавшись, Коул повернул голову по направлению к голосу. Боль пронзила его, страшная боль обожгла шею и плечи. Разве он не погиб в реке? И греческий огонь не убил его?
Или он на небесах? Коул попытался открыть глаза и узнать, принадлежит мягкий голос женщине или ангелу, но глаза его были прикрыты дымкой. Даже приоткрыв один глаз, он почувствовал гудящую боль в голове.
Конечно, если бы он был на небесах, он не испытывал бы таких страданий. А, может, он в аду?
Коул попытался заговорить, но движение губ так скрутило его, что он вновь очутился в царстве страданий и чуть не закричал. Сырость на его лице не была больше холодной. Лицо стало горячим, боль волнами прокатывалась по телу. Он застонал.
– Не пытайтесь говорить, милорд, – настаивала женщина, склонившаяся над ним. Коул чувствовал ее дыхание. Она снимала теплые куски ткани с его лица и шеи, затем осторожно наложила новые. Они были божественно прохладны. Коул сглотнул и расслабился. Ах, Иисусе, она, должно быть, ангел.
Коул мог обонять ее аромат, тонкий запах роз, сильно отличавшийся от густых запахов арабских женщин. Без сомнения, она была европейской женщиной. И ее голос, такой успокаивающий, лишенный какого-либо иностранного акцента. Она говорила с ним на безупречном итальянском. Кто она? И где он сам?
– Теперь попытайтесь отдохнуть, – женщина поднялась. Он услышал шуршание юбок, когда та выходила.
Совсем ушла? Коул почувствовал приступ паники. Она не может бросить раненого. Боль доведет его до сумасшествия. Коул решил встать с соломенного тюфяка, на котором лежал.
– Милорд, вы не должны двигаться! – Ее голос был сдержан и заботлив. – Лежите!
Коул опустился на спину. Куски ткани снова стали теплыми. Его кожа пылала, плечо болело. Он сжал зубы, желая снова впасть в забытье.
Женщина должна почувствовать, как ему плохо. Она опять сменила ткань. Коул вздохнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78