Уважаемый инспектор Квин, я давно занимаюсь адвокатской практикой. И, как мне кажется, не пачкаю безукоризненную репутацию отца, особенно когда это касалось миссис Дурн, не только нашей клиентки, но и друга. Я всегда ревностно защищал ее инте-рессы. Если бы миссис Дурн умерла естественной смертью, я никогда бы не пренебрег ее доверием. Но ее убили. И тот факт, что я собирался и все еще собираюсь жениться на мисс Дурн, с полного согласия ее покойной приемной матери, по существу, делает меня членом семьи Дурн. Все это дало мне повод открыть конверт и ознакомиться с его содержимым.
Если бы я передал конверт в полицию, не открывая его, личные тайны ряда лиц, совершенно не имеющих отношения к убийству, были бы разглашены. Вот почему я сам вскрыл конверт больше как член семьи, чем адвокат. Хочу оговориться, что, если бы в документах оказалось что-либо относящееся к убийству, я их передал бы немедленно в ваши руки.
Но когда, читая дневник, я обнаружил страшную тайну, касающуюся рождения Гульды, у меня не осталось выбора, и я надеюсь, инспектор, вы меня поймете и не станете обвинять в том, что я утаил информацию и уничтожил дневник. Я это сделал не ради себя. Этот позор для меня ничего не значит. Но подумайте сами, что бы это значило для такой безупречной девушки, как Гульда, если бы весь свет узнал, что она незаконнорожденный ребенок ее собственной экономки.
Есть еще одно обстоятельство в этой связи, которое можно проверить, ознакомившись с завещанием, находящимся в настоящее время на утверждении в суде. Это то, что Гульда наследует основную часть состояния Дурн, без всяких оговорок, независимо от ее рождения или отцовства, а именно, как законная дочь Абби Дурн, каковой она является. Ее происхождение никоим образом не может влиять на долю наследства, которую ей полагается получить по завещанию. Следовательно, мое стремление скрыть эту постыдную историю не может быть истолковано как проявление корысти. Это можно было бы приписать мне в том случае, если бы право наследования Гульды зависело от того, является ли она кровной родственницей покойной.
Мистер Квин правильно полагал, что Абби Дурн и Сарра Фуллер беспрерывно ссорились в связи с наличием тайны рождения Гульды. В дневнике ясно сказано, что Сарра жалела о состоявшейся сделке и постоянно угрожала рассказать об этом, если девушка не будет ей возвращена. С годами Абби стала относиться к Гульде с искренней материнской любовью. Она очень боялась, что Сарра откроет перед высшим светом всю историю. Это удерживало Абби от увольнения этой, теперь средних лет женщины, к тому же фанатички, состоявшей у нее на службе.
После того, как миссис Дурн умерла, я конфиденциально беседовал с Саррой фуллер. Она дала категорическое заверение не раскрывать тайны. Это обусловлено тем, что Абби — объект ее ненависти — мертва. Во-вторых, я ей нравлюсь по известным мне причинам, и она благословляет мой брак с Гульдой. Можно также рассчитывать и на молчание мистера Даннинга. Он будет молчать из корыстных соображений, ибо его карьера и репутация зависят от этого.
Мистеру Эллери Квину нетрудно было догадаться, что именно все это заставило Сарру искать встречи с доктором Даннингом в разное время за последние несколько дней. Как ни странно, она зла против него не таит. Дикие причуды, сумасшедшая женщина! Вчера Сарра мне сказала, что обдумала вопрос со всех сторон. С гордостью мученицы она заявила, что согласилась с Даннингом оставить девушку в покое, разрешить ей жить самостоятельно и считать себя дочерью Дурн.
Дневник раскрыл еще одно важное обстоятельство — участие доктора Жаннэ в этой тайне. Как вы, наверное, себе представляете, доктор Жаннэ был другом миссис Дурн, пользовавшимся ее постоянным доверием. Он был одним из немногих, знавших правду о рождении Гульды. Легкомысленный поступок доктора Даннинга в молодости не повлиял на отношение к нему доктора Жаннэ. Об этом в дневнике подробно говорится. Он просто считал, что можно простить Даннингу ошибку молодости. Жаннэ часто упрекал Сарру за стремление вызвать скандал, за то, что она была готова разрушить жизнь Гульды лишь ради удовлетворения своего собственного разгневанного инстинкта матери. Странно, не правда ли? Возможно, что либеральное отношение к Даннингу объясняется его искренним преклонением перед профессиональными способностями последнего и его собственными светскими взглядами и поведением. В полном смысле слова доктор Жаннэ был другом миссис Дурн. Он оправдывал каждое ее действие, никогда не было ни малейшего намека на недружелюбие между ними или малейшее недоверие.
Прошу простить меня, что повторяю просьбу сохранить это письмо в тайне. Прошу об этом не ради себя, а ради Гульды. Думаю( что это Вам ясно. Она для меня все на свете, ради нее я живу.
Искренне Ваш Филипп Моргаус.
P. S. Я был бы Вам очень признателен, если бы Вы уничтожили это письмо, напечатанное в единственном экземпляре.»
В эту спокойную пятницу, которую позже инспектор Квин не раз вспоминал, произошло единственное событие — в 18.30 Эллери позвонил по телефону.
Его поведение за последние 24 часа неузнаваемо изменилось. Он больше не нервничал, не шагал по комнате с неутомимой энергией, которая была характерна для всех его действий во время предыдущих беспокойных дней.
Весь день в пятницу он сидел у окна в гостиной и читал. Затем печатал на своей громыхающей пишущей машинке. Инспектор Квин, забежавший домой во время обеденного перерыва, заглянул через плечо сына и увидел, что тот пишет детективный роман. Именно тот, который он начал много месяцев назад и который был заброшен вот уже несколько недель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60