Это чувство рвалось наружу, и как Ксения ни пыталась соблюсти рамки приличия и не высказывать так открыто свое отношение к Любови Ивановне, скрыть это у нее не получалось. Даже мать начала замечать, что тема нечастых, коротких разговоров с дочерью — Любовь Ивановна. Веру Васильевну это задевало. Она прятала обиду. Еще бы — она столько натерпелась, пока Ксюша выросла, а теперь у той на уме чужая женщина, ставшая эталоном во всем. И не вспомнишь сразу, сколько комплиментов у дочери для этой Любови Ивановны. Вера Васильевна за всю жизнь столько не слыхала. Где же справедливость? А когда Ксения сказала, что будет поступать на факультет иностранных языков, у ее матери не было сомнений относительно того, кто повлиял на выбор дочери. Конечно, ничего плохого в том, чтобы в совершенстве знать два-три иностранных языка, не было. И даже Широков впервые за много лет одобрительно высказался по поводу решения дочери.— Хороший выбор. Сейчас полиглоты в моду входят. Руками работать никто не хочет — все интеллектом хотят. Может быть, хоть на старости не придется баранку крутить — дочка на приличной работе позаботится обо всем. Пусть поступает. Она головастая, вся в меня, — пребывая в благостном расположении духа, заключил он. А Вере Васильевне снова пришлось молча принять тот факт, что ее заслуги приравнивались к нулю.Вера Васильевна не ошибалась, именно обожание, преклонение перед матерью Гоши повлияло на выбор Ксении. Любовь Ивановна преподавала английский в одном из техникумов. И Ксения, имеющая способность к языкам, уже представляла, как свободно говорит на английском, французском, как дети в школе с нескрываемым восхищением смотрят на своего нового преподавателя — так, как она смотрит на Любовь Ивановну. И может быть, со временем у кого-то из сидящих за партой она вызовет такой же восторг.В их небольшом городе было три высших учебных заведения. Выбор Ксении пал на факультет иностранных языков в университете. Любовь Ивановна пообещала заниматься с ней перед вступительными экзаменами, уверяя Ксению, что все у них получится с первого раза.— У тебя светлая голова, девочка. Главное — не теряйся. Побольше уверенности в своих знаниях.И как было приятно получать из ее уст похвалу. Ксения тогда просто летала от счастья. Дома не было дела до того, чем она интересуется, что у нее в душе, как она готовится к экзаменам. Даже мама стала с прохладцей относиться ко всему, что было связано с ней. Ксения видела в ее глазах упрек и усталость. Порой, когда отец был в очередном рейсе, вечера проходили в полном молчании. Вера Васильевна или читала, или часами смотрела телевизор. И Ксения не была уверена, что она внимательно следит за событиями на экране или героями романов. Лицо Веры Васильевны стало маской, и нельзя было понять, что с матерью происходит, а то, что ей было плохо, Ксения знала давно. После нескольких неудавшихся попыток поговорить по душам Ксения перестала обращать внимание на настроения матери. Это было непросто — все-таки родной человек, и такое откровенное отчуждение, растущее не по дням, а по часам. Но выбора не было. Пока Ксения жила с родителями, нужно было придерживаться заведенных в этой семье правил.Только в доме Гоши Ксения чувствовала себя спокойно, уверенно, всегда была желанной, для нее находилось и время, и доброе слово. Ксения все больше перенимала привычки Любови Ивановны. Тоже решила научиться вязать, и первое, что она связала — варежки, — подарила не родной матери, а той, кого про себя давно называла мама Люба. Вера Васильевна снова молча проглотила обиду, еще более замыкаясь в себе. Ей было до того обидно из-за разваливающихся отношений с дочкой, что даже оскорбления мужа она воспринимала не так болезненно. Ксения отдалялась, и, отчетливо понимая это, Вера Васильевна не пыталась что-либо исправить. Она устала от многолетней битвы, в которой явно проигрывала. Решив предоставить течение времени воле судьбы, Вера Васильевна почувствовала облегчение. Она теперь была готова ко всему, самому плохому и самому хорошему. В последнем она сомневалась, потому что за долгие годы поняла — оно обходит ее стороной. Она виновата, слишком виновата. Гам, где не надо, проявила твердость, упрямство, а там, где следовало, — молчит. Она все делает неправильно. За что же ей получать подарки от судьбы?Конечно, Ксения понимала, что ее откровенное восхищение Любовью Ивановной приносит матери страдание. Но ведь она сама учила ее быть честной, ничего не скрывать. Вот она и показывает, что очень рада общению с такой замечательной женщиной, как Любовь Ивановна. Разве плохо, когда есть с кого брать пример? Если Любовь Ивановна садилась смотреть телевизор, то обязательно брала в руки вязанье или вышивку. Если занималась приготовлением обеда, включала радио и, найдя любимую радиостанцию со знакомыми мелодиями, подпевала. Спицы, книга, крючок для вязания или иголка — ее руки всегда были заняты. Ксения с восхищением наблюдала за тем, как легко и без видимых усилий Любовь Ивановна выполняет любую работу, сохраняя приветливое выражение лица, улыбку. И Гошка в этом был похож на нее. здесь не было того напряжения, которое в семье Широковых заставляло контролировать каждый шаг, каждое слово, взгляд. Иначе можно было ожидать разрушительного гнева отца. Он всегда готов к тому, чтобы взорваться, сметая все на своем пути. После этого в доме становилось тихо, мама, словно тень, ходила, опустив голову, а Ксения не должна была выходить из своей комнаты. По определенным признакам становилось понятно, что скандал, достигнув апогея, идет на спад, и скоро отец будет заговаривать с ними как ни в чем не бывало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97