Настоящего. На которого может положиться в трудную минуту.
Барри зашевелился, застонал и открыл воспаленные глаза. С трудом повернул затекшей шеей и снова застонал.
— Черт, как все болит.
Молодая женщина вскочила.
— Давай разотру тебе шею, станет лучше.
— Как же, лучше, — проворчал он. — Когда это массаж помогал от похмелья? Мне виски бы надо…
— На работу сегодня не пойдешь?
Он вздохнул, почесал всклокоченную бороду. Снова вздохнул. Красные мутные глаза постепенно прояснились. В них появилось осознание случившегося, а с ним боль…
— Нет. Ни сегодня, ни завтра. Никогда.
— Но почему?
— Дай мне выпить, малышка, пожалуйста…
Она не стала спорить и побежала в кухню.
Обнаружив, что принесенная Барри бутылка пуста, отыскала оставшийся после празднования чего-то «Мартель». Кларенс обожал его и предпочитал всем другим крепким напиткам. Он откровенно презирал виски и джин, говорил, что это питье плебейское. Не то что благородный французский коньяк.
С чувством злорадного удовлетворения она схватила бутылку и вернулась в спальню. Барри сидел на краю кровати, обхватив голову руками и покачиваясь. Молли тут же налила половину бокала и протянула ему.
— Вот. Не знаю, устроит ли тебя коньяк, но ничего больше нет.
— Устроит, устроит… — пробормотал Барри, одним глотком осушил живительную влагу и откинулся на спину. Полежав с минуту, снова сел и взглянул на нее совсем уже ясными глазами. — Откуда у тебя такой бальзам?
— От Кларенса остался. — Молли сначала немного печально усмехнулась, потом вдруг расхохоталась. Барри удивленно вскинул брови, и она пояснила:
— Представила себе выражение его лица, если бы он увидел, как ты пьешь его драгоценный коньяк.
Смех ее был столь искренним и заразительным, что Барри вскоре присоединился к ней.
Отсмеявшись, Молли вытерла выступившие слезы и посерьезнела.
— У меня сегодня лекция в девять. Ты пока поспи, а я вернусь, как только она закончится.
Привезти тебе что-нибудь?
— Зубную щетку, набор разовых бритв и газету, — сонным голосом отозвался Барри.
— Новые щетки и бритвы в тумбочке возле душевой кабины. Какую газету?
— «Хронику Сан-Франциско».
— Ладно. Хочешь сейчас чего-нибудь перекусить?
— Не-а… Только спать… — Он снова лег и закрыл глаза.
Молли наклонилась и нежно поцеловала заросшую щеку.
— Спасибо, что ты есть, Барри. Отдыхай. Я скоро вернусь.
В полдень оба сидели в кухне и завтракали.
Барри за время ее отсутствия успел принять душ и побриться. Он настолько переменился, что Молли вздрогнула, выронила газету и чуть не закричала, войдя в квартиру и наткнувшись на незнакомого мужчину. И, только заметив его ухмылку, узнала.
— Вот это да! Ты стал совсем другим человеком!
— Это только внешнее. Внутри я все тот же.
Несчастный, одинокий, к тому же теперь еще и безработный…
Молли ахнула.
— Как безработный? Что случилось, Барри?
Как же твое агентство?
— Я не могу туда вернуться, — ответил он и подобрал уроненную ею газету. — Завтрак готов.
Прошу к столу.
Молли села, машинально взяла вилку и тревожно посмотрела на непривычного, бритого Барри.
— Но почему?
— Ох, Молли… Джош ушел к начальнику моего отдела. Я… я не могу вернуться туда и… Не могу, и все…
Голос его дрожал, и Молли пожалела, что настаивала. Она накрыла его руку своей и тихо произнесла:
— Все пройдет, Барри. Все пройдет…
Он кивнул, потом вдруг признался:
— А знаешь, я ведь сам, идиот, познакомил их. И знал ведь, что Джош понравится Биллу, но все равно познакомил. Хотел нос ему утереть. Вот и утер…
— Но, Барри… прости, если я скажу что-то не то. Но ведь дело не только в сексе…
— Ох, не надо, малышка, не сыпь соль на раны. Они слишком свежи. Я знаю, что ты хочешь сказать, и полностью согласен. Грош ему цена, если он с такой легкостью мог… — Он не договорил, снова тяжело вздохнув. — Ох, как же больно, Молли, как больно… Если бы ты знала…
— Знаю, Барри. Увы, это я знаю слишком хорошо, — еле слышно произнесла она, заставив его вспомнить о том, что выпало на ее долю.
— Да. — Тряхнув головой, Барри пришел в себя и посмотрел ей в глаза, прекрасные, полные печали зеленые глаза. — Прости, малышка, я такой эгоист. Совсем забыл, что тебе намного хуже, чем мне.
— Нет. Ты не эгоист. Далеко не эгоист. И я считаю, что несмотря ни на что, мне очень повезло. Я встретила тебя. Ты настоящий друг, Барри. Ты человек, с которым я чувствую себя совершенно свободно, с которым могу говорить о чем угодно.
— Это точно. Иногда я сам себя представляю большим оттопыренным ухом. Что-то во мне располагает людей к откровенности.
— Полагаю, твоя отзывчивость, Барри.
— Кто знает?.. Ладно, хватит чувствительных излияний. Ты ешь, а я почитаю объявления. Не забывай, перед тобой безработный рекламщик.
Некоторое время оба молчали. Молли с наслаждением уплетала приготовленный им завтрак — жареную колбасу, оладьи с апельсиновым джемом, сок и кофе. Барри с головой ушел в газету.
Неожиданно он присвистнул.
— Что такое?
— А твой приятель настойчив.
— Что? Какой приятель?
— Твой красавец летчик. — С этими словами он перекинул ей свернутый лист и указал пальцем. — Могу сказать тебе, что такое объявление на протяжении двух недель не полдоллара стоит. И даже не десять. Видно…
Но Молли уже не слышала, что он говорит.
Она взяла газету и изумленно уставилась на следующие строчки:
Молли «Кивер», зеленоглазая колдунья, я продолжаю искать тебя. И не успокоюсь, пока не найду. Отзовись, умоляю!
Рэнди.
— Черт побери, — выдохнула она, — а ведь я совершенно забыла о нем.
— Что ж, он не забыл. Надо отдать ему должное:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45