ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
В зеркале она видела, что он не сводит с нее оценивающего взгляда, который отнюдь не был ей неприятен. Брови Джордана были слегка приподняты.
— Думаешь, тебе удалось сбежать? — бросил он.
— Ничего я не думаю. — Медленными движениями Ева принялась расчесывать волосы, заметив, что он продолжает за ней наблюдать.
Джордан скрестил руки, и под свитером заиграли его крепкие мускулы. У Евы что-то затеплилось в груди, постепенно превращаясь в огонь желания, которое неотступно преследовало ее со дня их первой встречи.
— У тебя чертовски красивые волосы, — тихо произнес он, — темно-золотистые, как мед.
Ева продолжала расчесывать длинные пряди щеткой, чувствуя себя совершенно непринужденно. На его скромный комплимент она ответила сдержанным молчанием. Судя по его взгляду, следящему за ее плавными движениями, вряд ли он понимал, что говорит вслух, — так ей показалось.
Ева осторожно сняла колпачок с губной помады и стала изучать ее тон. Потом несмело произнесла:
— Сегодня в дамской комнате Луиза рассказала, что твоя мать тобой никогда не занималась, а после ее смерти отец тебя бросил.
Наступила тишина, и Ева испугалась, что сделала неосмотрительный шаг. Детство оставалось для него тяжелым воспоминанием. Может, еще не время о нем говорить, чтобы, не дай бог, не разрушить их дружеских, вселяющих надежду отношений? Но опасения ее были напрасны. Джордан лишь пожал плечами.
— Это мнение Луизы. Но полагаю, что, скорей всего, так оно и было.
Закрыв тюбик помады и так и не покрасив губы, Ева обратилась к отражению Джордана в зеркале:
— Наверное, для тебя это было ужасно.
Но он, казалось, оставался совершенно спокойным.
— Я это пережил. К тому же у меня было то, чего многие дети не имели. Алма и дедушка.
— Тебе…
— Мне было плохо. — Его глаза, отраженные в зеркале, смотрели прямо. — Но я прошел через это. До самого конца.
— Я бы сказала, что ты…
— Что? — В его взгляде отразился некий интерес, однако к теме разговора он никак не относился.
Пожалуй, свои соображения ей пока лучше держать при себе.
Она взяла другую помаду, на этот раз с перламутровым блеском. Разговор о родителях он даже не пытался пресечь, рассуждала про себя Ева, и оставался откровенно безразличным. Впрочем, лучше уж таким образом сменить тему, нежели обидеться или рассердиться. Искусно уйти от неприятного разговора — прекрасный способ наказать тех, кто лезет в душу.
Выдвинув стержень помады, Ева стала разглядывать ее, но голова была занята другим.
Ладно, Джордан, думала она, будь по-твоему.
О родителях говорить не будем. Пока. Но я на этом не успокоюсь. По крайней мере надолго.
— Итак, мне всегда хотелось знать, кому достался некий матросский сундук прадедушки Стенли.
Разочарование постигло Еву, но не оставалось ничего другого, как продолжать игру.
— Я поклялась хранить тайну.
— Но Луиза не имела в виду хранить тайну от меня. В нашем семействе у жен нет секретов от мужей.
— Но я же не совсем твоя жена, ведь так?
Она знала, это был опасный ход. Он мог с ней согласиться и просто выйти из комнаты.
Но Джордан не двинулся с места. Больше того, он опустил глаза. Ева увидела, что он смотрит на ее губы, и вдруг почувствовала вкус тщательно наложенной помады.
— Что касается ваших глупых разговоров с Луизой, то на ближайшие несколько дней ты моя жена.
Внутри у нее точно что-то оборвалось. Он объявил ее своей женой, пусть на время, и она почувствовала волнение.
— Я?
— Ты, — не колеблясь, подтвердил он.
Она закрыла косметичку.
— Пусть даже и так. Все равно это нехорошо, ведь я обещала Луизе никому ничего не рассказывать.
Она поднялась, взяла сумочку и направилась в ванную.
Он ринулся за ней.
— Не уходи. Пока.
Она застыла на месте. О боже, какое блаженство ощущать его близость! Хоть он дотронулся лишь до ее руки, все тело окатила теплая волна.
— Почему?
Похоже, вопрос привел его в замешательство, а она, взглянув на его губы, казалось, ощутила их прикосновение к своим.
Осипшим вдруг голосом он продолжал в том же духе:
— Расскажи. Ну давай же. — Он стал слегка поглаживать кисть ее руки.
Ева глубоко и прерывисто вздохнула. Вовсе не потому, что ее трогала история с матросским сундуком. Дело было в его изумительных ласках.
— Ну, ладно. Только ты будешь шокирован.
— Ничего. Переживем.
— Представляешь, Луиза была вынуждена спасти его. В том числе от собственной матери.
— Какой ужас! — Притворившись потрясенным, он продолжал гладить запястье, поднимаясь все выше по рукаву ее мягкого кашемирового свитера, который слегка потрескивал.
— В это трудно поверить, но тетушка Бланш чуть не продала этот ящик.
— Я потрясен, просто слов не нахожу. — Голос его стих, а рука, взобравшись наверх, впилась в ее плечо.
Отчаявшись вернуть сумочку в ванную, Ева поставила ее на туалетный столик.
Потом положила ладонь на грудь Джордану и услышала, как сильно колотится его сердце.
— Обещай мне, что ни одна душа не узнает эту страшную историю.
Он завладел ее рукой. Сколько тепла и нежности исходило от нее!
— Обещаю.
Затаив дыхание, шепотом она рискнула предложить:
— Может, скрепим клятву поцелуем?
Он замер. Если он поцелует ее сейчас, то сделает это лишь по собственному желанию, никакой другой причины не будет. В комнате, кроме них, никого нет. И дверь в коридор закрыта.
Он сдавленно пробормотал:
— Чем, по-твоему, ты сейчас занимаешься?
Но она не дрогнула, по крайней мере внешне, и не упустила случая ответить ему тем же:
— А чем занимаешься ты, преследуя меня здесь за закрытой дверью? Играешь спектакль, когда рядом нет ни одного зрителя?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
— Думаешь, тебе удалось сбежать? — бросил он.
— Ничего я не думаю. — Медленными движениями Ева принялась расчесывать волосы, заметив, что он продолжает за ней наблюдать.
Джордан скрестил руки, и под свитером заиграли его крепкие мускулы. У Евы что-то затеплилось в груди, постепенно превращаясь в огонь желания, которое неотступно преследовало ее со дня их первой встречи.
— У тебя чертовски красивые волосы, — тихо произнес он, — темно-золотистые, как мед.
Ева продолжала расчесывать длинные пряди щеткой, чувствуя себя совершенно непринужденно. На его скромный комплимент она ответила сдержанным молчанием. Судя по его взгляду, следящему за ее плавными движениями, вряд ли он понимал, что говорит вслух, — так ей показалось.
Ева осторожно сняла колпачок с губной помады и стала изучать ее тон. Потом несмело произнесла:
— Сегодня в дамской комнате Луиза рассказала, что твоя мать тобой никогда не занималась, а после ее смерти отец тебя бросил.
Наступила тишина, и Ева испугалась, что сделала неосмотрительный шаг. Детство оставалось для него тяжелым воспоминанием. Может, еще не время о нем говорить, чтобы, не дай бог, не разрушить их дружеских, вселяющих надежду отношений? Но опасения ее были напрасны. Джордан лишь пожал плечами.
— Это мнение Луизы. Но полагаю, что, скорей всего, так оно и было.
Закрыв тюбик помады и так и не покрасив губы, Ева обратилась к отражению Джордана в зеркале:
— Наверное, для тебя это было ужасно.
Но он, казалось, оставался совершенно спокойным.
— Я это пережил. К тому же у меня было то, чего многие дети не имели. Алма и дедушка.
— Тебе…
— Мне было плохо. — Его глаза, отраженные в зеркале, смотрели прямо. — Но я прошел через это. До самого конца.
— Я бы сказала, что ты…
— Что? — В его взгляде отразился некий интерес, однако к теме разговора он никак не относился.
Пожалуй, свои соображения ей пока лучше держать при себе.
Она взяла другую помаду, на этот раз с перламутровым блеском. Разговор о родителях он даже не пытался пресечь, рассуждала про себя Ева, и оставался откровенно безразличным. Впрочем, лучше уж таким образом сменить тему, нежели обидеться или рассердиться. Искусно уйти от неприятного разговора — прекрасный способ наказать тех, кто лезет в душу.
Выдвинув стержень помады, Ева стала разглядывать ее, но голова была занята другим.
Ладно, Джордан, думала она, будь по-твоему.
О родителях говорить не будем. Пока. Но я на этом не успокоюсь. По крайней мере надолго.
— Итак, мне всегда хотелось знать, кому достался некий матросский сундук прадедушки Стенли.
Разочарование постигло Еву, но не оставалось ничего другого, как продолжать игру.
— Я поклялась хранить тайну.
— Но Луиза не имела в виду хранить тайну от меня. В нашем семействе у жен нет секретов от мужей.
— Но я же не совсем твоя жена, ведь так?
Она знала, это был опасный ход. Он мог с ней согласиться и просто выйти из комнаты.
Но Джордан не двинулся с места. Больше того, он опустил глаза. Ева увидела, что он смотрит на ее губы, и вдруг почувствовала вкус тщательно наложенной помады.
— Что касается ваших глупых разговоров с Луизой, то на ближайшие несколько дней ты моя жена.
Внутри у нее точно что-то оборвалось. Он объявил ее своей женой, пусть на время, и она почувствовала волнение.
— Я?
— Ты, — не колеблясь, подтвердил он.
Она закрыла косметичку.
— Пусть даже и так. Все равно это нехорошо, ведь я обещала Луизе никому ничего не рассказывать.
Она поднялась, взяла сумочку и направилась в ванную.
Он ринулся за ней.
— Не уходи. Пока.
Она застыла на месте. О боже, какое блаженство ощущать его близость! Хоть он дотронулся лишь до ее руки, все тело окатила теплая волна.
— Почему?
Похоже, вопрос привел его в замешательство, а она, взглянув на его губы, казалось, ощутила их прикосновение к своим.
Осипшим вдруг голосом он продолжал в том же духе:
— Расскажи. Ну давай же. — Он стал слегка поглаживать кисть ее руки.
Ева глубоко и прерывисто вздохнула. Вовсе не потому, что ее трогала история с матросским сундуком. Дело было в его изумительных ласках.
— Ну, ладно. Только ты будешь шокирован.
— Ничего. Переживем.
— Представляешь, Луиза была вынуждена спасти его. В том числе от собственной матери.
— Какой ужас! — Притворившись потрясенным, он продолжал гладить запястье, поднимаясь все выше по рукаву ее мягкого кашемирового свитера, который слегка потрескивал.
— В это трудно поверить, но тетушка Бланш чуть не продала этот ящик.
— Я потрясен, просто слов не нахожу. — Голос его стих, а рука, взобравшись наверх, впилась в ее плечо.
Отчаявшись вернуть сумочку в ванную, Ева поставила ее на туалетный столик.
Потом положила ладонь на грудь Джордану и услышала, как сильно колотится его сердце.
— Обещай мне, что ни одна душа не узнает эту страшную историю.
Он завладел ее рукой. Сколько тепла и нежности исходило от нее!
— Обещаю.
Затаив дыхание, шепотом она рискнула предложить:
— Может, скрепим клятву поцелуем?
Он замер. Если он поцелует ее сейчас, то сделает это лишь по собственному желанию, никакой другой причины не будет. В комнате, кроме них, никого нет. И дверь в коридор закрыта.
Он сдавленно пробормотал:
— Чем, по-твоему, ты сейчас занимаешься?
Но она не дрогнула, по крайней мере внешне, и не упустила случая ответить ему тем же:
— А чем занимаешься ты, преследуя меня здесь за закрытой дверью? Играешь спектакль, когда рядом нет ни одного зрителя?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30