Как Мэриел и ожидала, прислав цветы и поздравления, Томас исчез. От него не было ни слова.
Она поднялась из кресла-качалки и положила Джимми в кроватку. Тот мирно засопел под своим одеяльцем. На глазах у Мэриел навернулись слезы и она слегка прижалась к своему маленькому сыну. Теперь, когда у нее есть ребенок, которого она так любит, она поняла, как тесно связывает Дана Томаса и Алису. Несмотря на все трудности их семейной жизни.
Она включила ночник и на цыпочках пошла из комнаты, но в дверях остановилась и еще раз взглянула на сынишку. Она не могла удержаться, чтобы ночью не прийти три-четыре раза в детскую. Она хотела убедиться, что он дышит и что он действительно там. Наконец она присоединилась к Джефу, ожидавшему ее в гостиной. Он открыл окно и влажный воздух калифорнийской ночи ворвался в комнату. Джеф поцеловал ее, обнявшись, они сели на диван.
Он держался корректно и не требовал от нее немедленного ответа. Но выражение его лица, взгляды, которыми он встречал ее каждый день, были красноречивее всех слов. Нужно решаться. И если Томаса больше нет в ее жизни, то чего же она ждет, черт возьми?
Интерес к фильму «Зимняя любовь» катастрофически падал и всю последнюю неделю Алиса своими капризами наводила священный ужас на окружающих. Любой, даже самый мирный, разговор заканчивался скандалом. Стоило ей появиться в детской. Дана тут же заливалась слезами.
Сегодня, как обычно, Алиса ворчала и раздраженно перебирала детские наряды, которые были специально подготовлены для дебютных фотографий с Даной. Наконец она остановила свой выбор на красивом платьице для крещения и отдала его Талии с указаниями через пятнадцать минут подготовить малышку. Потом исчезла в своей комнате, чтобы одеть подходящее к наряду Даны нежно-розовое кружевное платье.
Все утро в детской возились фотограф и его помощник. Они устанавливали свет, создавали импровизированную площадку, размещали камеры и другую аппаратуру. Томасу было наказано освободиться от работы на целый день. Попутно он рекламировал серию новых рубашек и галстуков совершенно нового типа. Поэтому для него съемки могли затянуться надолго. Вошла Алиса, как всегда блистая своим великолепным нарядом. Следом появились Талия и Дана. Все семейство разместилось перед камерой на своих местах. Фотограф суетливо бегал вокруг них, настраивал свою аппаратуру, наводил резкость, выбирал ракурс. Каждый раз он произносил оценку семейному портрету: «Отлично. Прекрасно. Великолепно». И щелкал затвором, освещая их вспышками. Дане еще совсем недавно сняли повязку с глаз и Томас очень волновался из-за яркого света. Он внимательно наблюдал за дочкой и был доволен, что этот процесс ее — абсолютно не беспокоит.
Алиса ушла переодеваться и Сексон попросил фотографа снять Дану одну на огромной кружевной подушке. Опять вспыхнул яркий свет, но девочка никак не отреагировала на него. Талия вопросительно посмотрела на Томаса. Томас провел рукой перед лицом малышки и заговорил с ней. Она повернула головку на его голос. Но широко открытые глаза девочки оставались неподвижны, не мигали и не реагировали на свет. Сексон рухнул на колени.
Рекомендованный доктором Гудином специалист из глазной клиники Джуюлз Стей принял Дану в понедельник. Он сделал необходимые анализы. Обследование подтвердило самые худшие предположения Томаса. Дана была слепой.
— Сейчас еще слишком рано судить о том, насколько серьезно пострадало зрение. Но вероятнее всего, что девочка никогда больше не сможет видеть, — сказал врач. — Надо подождать. Мне жаль, но в настоящий момент я не могу дать вам другого ответа…
Тщетно доктор искал слова, пытаясь обнадежить несчастного отца. Томас бессильно опустил голову.
Он знал, что могут возникнуть осложнения. С самого начала доктор Гудин предупреждал его, что применение кислорода может принести вред. Но так хотелось верить в лучшее. И теперь он готов был плакать от отчаяния за свою дочь, на хрупкое крошечное тельце которой так несправедливо обрушились несчастья. Когда от фотографа прибыли снимки, Томас выбрал только один — с малышкой на старинной кружевной подушке. Он вставил его в рамку, купленную Мэриел в Лондоне. Семейный портрет пошел в газеты. Его широко распечатали во многих изданиях. Но, тем не менее, Алисе не поступало никаких предложений.
Роль, которой она так отчаянно добивалась, которая стоила ей стольких усилий и унижений, была отдана актрисе Мелани Солтерс. Публика встретила это решение всеобщим одобрением. А вскоре студия прислала извещение о том, что «Зимняя любовь» снимается с проката и немедленно отправляется за рубеж, а так же на рынок видеокассет. Возможно, это позволит хоть немного окупить стоимость фильма.
Алиса начала серьезно пить. По ночам она бродила по квартире. Алкоголь, несчастья и раздраженность лишили ее сна. Если бы не Талия, Томас не смог бы быть уверен, что за Даной ухаживают и внимательно заботятся. Он не смог бы продолжать свою работу. Две большие сделки, над которым его агенты работали четыре месяца, провалились. Это было для него большим потрясением. А вскоре иссякла последняя капля его терпения — он нашел серебряную рамку и портрет Даны сожженными в камине.
Сдерживая свою злость, Томас достал обгоревший металл из пепла, завернул рамку в пакет и положил в свой портфель. Восстановить рамку было практически невозможно. Его действия больше походили на безотчетный протест. Он не мог сразу выкинуть ее.
Продолжать такую жизнь стало невозможным. Нужно было что-то решать.
Талия молча накрывала на стол. Не обращая внимания на обед, Алиса принесла с собой зеленую бутылку «Реми Мартин».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108