Все эти вещи делают жизнь более удобной во многих отношениях.
— Сотовые телефоны? Лазеры? Микроволновые печи?
— Переносные телефоны без проводов. Можно поговорить с кем угодно, находясь, к примеру, в машине. Лазеры — это концентрированные световые лучи. Хирурги пользуются ими вместо скальпеля.
— Поразительно, — сказал он с восхищением в голосе. — А микроволновые печи?
— Это печи, в которых используют микроволны — электромагнитные волны очень малой длины. Мне далеко до Джулии Чайлд — это известный шеф-повар, — но в такой печи даже я могу приготовить вкусное блюдо за считанные минуты.
Он помолчал, обдумывая мои слова.
— Тебе конечно же не хватает всех этих новинок, — наконец произнес он.
— Я начинаю привыкать жить по старинке, — солгала я.
— И твоя семья, — продолжал он, будто не слыша моих слов. — Они, должно быть, с ума сходят от беспокойства.
— Мама обычно начинала беспокоиться и воображать, что на меня напали хулиганы, если я приходила из школы на полчаса позже обычного, — признала я.
С тревогой я ждала тех слов, которые заставили бы меня остаться. Ему всего-то и нужно было сказать, что он любит меня, что все еще хочет меня теперь, когда знает обо мне правду.
Я сдерживала дыхание, наблюдая за борьбой чувств, отражавшейся на его лице, но наконец оно принял решительное выражение.
— Я никогда тебя не забуду, — проговорил он, нежно гладя меня по волосам, — но мне совершенно ясно, что ты принадлежишь своему времени.
С таким же успехом он мог взять нож и вонзить его мне в сердце. Я прижалась лицом к его плечу, исполненная решимости не дать ему увидеть, как мне больно. Губы у меня дрожали. Я боролась с подступавшими слезами.
Он мягко отстранил меня и потянулся за своей курткой. Надев ее, он взял меня за руку и повел к двери на чердак.
Вынув часы, он долго, дольше, чем необходимо, смотрел на них.
— Пора, — он вложил мне в руку часы и зажал вокруг них мои пальцы. — Это на память обо мне. — Голос его дрожал от волнения, чего раньше я никогда за ним не замечала.
— Спасибо, — хрипло поблагодарила я, едва узнавая собственный голос. Я открепила одометр со встроенным компасом от своей сумочки и протянула Натаниэлю. — Компасом вряд ли сможешь пользоваться в этом твоем ненормальном доме, — я изо всех сил старалась говорить ровным голосом, хотя сердце у меня разрывалось на части, — а одометр может пригодиться тебе в полетах. Он показывает, сколько миль ты п… прошел…
Не в силах договорить, опасаясь, что вот-вот разрыдаюсь, я замолчала. Натаниэль тоже молчал с несчастным видом. Наконец он прервал неловкое молчание.
— Что ж, больше ничего и не скажешь. Я кивнула.
— Да, полагаю, это так. Я ждала, моля про себя Бога, чтобы он попросил меня остаться.
— Да, — повторил он. Его взгляд притягивало ко мне как магнитом. — Благослови тебя Бог, любовь моя.
Я сжала дверную ручку и рывком открыла дверь.
— Натаниэль… — проговорила я полушепотом, поворачиваясь к нему.
— Да?
«Я люблю тебя», — мысленно воскликнула я. Но я не могла произнести эти слова вслух. Я спала с ним, я влюбилась в него, но он любил меня недостаточно для того, чтобы попросить остаться. А может, не верил, что я смогу приспособиться к их образу жизни, подумала я, лихорадочно пытаясь найти ответ на вопрос, так ли это на самом деле. Он знает, что я здесь чужая и навсегда останусь чужой.
Я встала на цыпочки и потерлась губами о его губы. Затем развернулась и вошла на чердак, стараясь не думать о том, какое потрясенное было у него лицо. Я скорее почувствовала, чем увидела, как он уставился мне в спину. Его взгляд, казалось, прожигал меня как лазер.
Сморгнув слезы, я заставила себя идти дальше, к тому месту, где я стояла во время первого землетрясения. Неужели это было всего неделю назад? Я увидела ящик с расщепленной доской, может, тот самый, о который я тогда споткнулась в темноте. Где-то заржала лошадь. Издалека донесся лай собак. Животные знают, подумала я. Каким-то образом они чувствуют, что скоро начнется землетрясение.
Внезапно я осознала, что мне не хватает Аполлона. По крайней мере, мне не пришлось бы совершать это путешествие во времени в одиночку.
— Это все ты виноват, — поругала я вслух бросившую меня собаку. — Если бы ты не вырвался и не побежал по этим ступенькам…
Пол задрожал. Картины моей прежней жизни промелькнули у меня перед глазами — жизни без Натаниэля, мужчины, которого я любила, но который, напомнила я себе, вонзая ногти в ладонь в надежде, что боль приведет меня в чувство, ясно дал понято, что я должна оставить его. Без него у меня ничего не было… но я не обернулась. Я не могла.
Гул нарастал. Пол подо мной заходил ходуном. Я двинулась вперед, перешагнув через ящик. Внезапно меня охватила паника. Что если моя теория неверна? Что если я попаду в какое-нибудь другое время — в прошлом или будущем? Или, что еще хуже, вернусь в свое время и обнаружу, что землетрясение все разрушило, и мне незачем и не к .кому было возвращаться?
Сзади раздался оглушительный треск и почти в тот же миг Натаниэль вскрикнул от боли. Этот крик проник в мое несколько затуманенное сознание. Я быстро повернулась, стараясь сохранить равновесие. Через открытую дверь я увидела Натаниэля, распростертого на полу в спальне лицом вниз. Деревянная полка свалилась со стены и теперь лежала у него на затылке, а рядом валялась тяжелая мраморная подставка для книг. Меня окатила волна страха. Натаниэль был совершенно неподвижен, как-то неестественно неподвижен.
Я вовсе не спасла его, если уж на то пошло, именно я стала причиной того, что с ним сейчас произошло. Одному Богу было известно, насколько серьезно он ранен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91