Три Грации еще до рассвета принялись готовить торт. Вытащив бисквит из духовки, осторожно построили трехступенчатую круглую башню, затем обмазали ее взбитым с сахаром и лимонным соком белком. Так как торт создавал праздничную атмосферу, они все время распевали церковные гимны, главным образом о Пресвятой Деве в майский день, что напоминало и о невестах.
– Если бы не Себастьяна с ее памятью на даты, мы бы и не вспомнили, что сегодня у Каэтаны день рождения. Она родилась под знаком Близнецов, но по характеру – под знаком Льва. Африканская безгривая львица, – сказала Пальмира, аккуратно снимая лопаточкой излишек глазури с торта.
– И день приезда она выбрала не случайно. Чтобы нас испытать – забыли мы ее или нет. – Себастьяна гордилась своей памятью, которая хоть и заставляла ее иногда страдать, но и поддерживала, позволяя углубиться в прошлое, а прошлое во всех отношениях было лучше настоящего.
Усевшись за стол, они без аппетита поели. Себастьяна не спускала глаз с торта, боясь, как бы тот не развалился.
– Кто бы подсказал Полидоро, что у нее день рождения, чтобы он преподнес ей жемчужное ожерелье в четыре нитки соответственно четырем временам года? – мечтательно и со вздохом сказала Пальмира.
Диана набросилась на нее.
– Ты, видно, забыла, что в Триндаде весна ничем не отличается от лета? И январский бриз точно такой же, как июльский, возвещающий начало зимы?
Джоконда посмотрела на часы.
– Нам пора идти. Посуду помоем, когда вернемся.
Вокзал был далеко от центра города и от дома Джоконды. По счастью, в своем квартале они никого не встретили. Облупившееся здание вокзала говорило о запустении. Внутри находился начальник полиции Нарсисо, которому было поручено следить за порядком, он то и дело поглядывал на карманные часы, подвешенные к поясу брюк. Он никогда не терял надежды, что в любой день и час может прийти телеграмма, извещающая его о переводе в какой-нибудь из пригородов Рио-де-Жанейро.
По стуку в дверь Нарсисо понял, что пожаловала женщина. Стучали робко, нерешительно. Он с трудом открыл дверь, так как петли заржавели. Увидев целую процессию, в страхе отступил. Дневная жара туманила ему глаза.
– Зачем вы здесь? – Он сурово оглядел Диану, Пальмиру и Себастьяну. – Мне приказано пропустить только Джоконду. – Тут в его голосе появились галантные интонации. – Это потому, что она держится как королева.
Джоконда невольно пожала плечами. Она чувствовала себя усталой. Встала в шесть утра. И от дома к вокзалу они шли окольным путем, чтобы не возбуждать подозрений.
– В Бразилии нет королев, сеньор начальник. А рыцарей и подавно. – И Джоконда решительным жестом потребовала, чтобы начальник полиции пропустил и ее, и Три Грации.
– Минуточку, – сказал тот, пытаясь не пустить проституток.
Джоконда удержала его руку.
– Теперь уже поздно, Нарсисо. – И выдавила из себя улыбку. – Мы на одном корабле, и судьба у нас одна на всех.
Белый тюрбан скрывал курчавые волосы, отчего она казалась старше; бросался в глаза и контраст со смуглой кожей. Нарсисо никогда не умел скрывать секреты, в частности свою зависимость от Полидоро, и теперь счел благоразумным уступить.
Тогда Джоконда, поверив его словам, хоть иногда он безбожно врал, вошла, гордо выпрямившись, а Три Грации гуськом последовали за ней. От стен, покрытых фиолетовыми пятнами, исходил запах мочи и плесени; сырость добралась до потолка. Нарсисо с сержантом пытались ранним утром, при свете свечей, не поднимая шума, навести хоть какой-то порядок: очистили зал от дохлых крыс, паутины, подмели пол, но вокзал все равно оставался жалким и заброшенным.
Женщины следовали за Джокондой в суровом молчании, все их внимание было устремлено на торт, который несла теперь Пальмира; они менялись через каждые десять минут, освободив Джоконду от этой работы, так как она не участвовала в приготовлении торта. Зато она прижимала к груди только что срезанный букет магнолий; руки заняты – и слава Богу, не надо будет ни с кем здороваться за руку.
Женщины были одеты скромно, если не считать заколок с фальшивыми бриллиантами, но Полидоро содрогнулся, увидев проституток, пытавшихся принять облик порядочных женщин. Уверенный, что в этой экстравагантной выходке повинна Джоконда, собрался было напуститься на нее, бросив учителю:
– Подойду к ним!
Виржилио не стал удерживать его: незачем удерживать Полидоро силой, раз уж он решил прогнать проституток обратно в пансион. Он не будет свидетелем публичного унижения этих женщин – ведь каждый понедельник он пил с ними чай, не говоря уже о том, что залезал в постель каждой из трех. Себастьяна же не только дарила ему себя, но еще и проявляла при этом завидное терпение.
Подойдя к Джоконде, Полидоро старался говорить тише: не хотел, чтобы раскаты его голоса под сводами вокзала выдали его присутствие здесь. Всякое проявление жизни в этом здании получает трехкратное усиление.
– Как я вижу, ты со свитой, не хватает только оркестра. Могу я узнать, куда ты ведешь этих баб?
Джоконда поправила тюрбан: сооружение могло развалиться в любую минуту. Полидоро казался ей далекой тенью на горизонте, за пределами вокзала. Этот человек готов попрать собственную гордость, лишь бы Каэтана обосновалась на шестом этаже «Паласа». Он вручил бы ей даже ключи от города. У Каэтаны были завораживающие глаза евро-азиатки, в гневе они расширялись, зато в любую минуту она могла одарить подругу любым подарком, от шпильки до флакончика духов собственного изготовления. Такими подарками она умиротворяла Трех Граций, чтобы те не давали волю сердцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127