Но к чему ей знать о своей любви теперь, когда их дороги разошлись и уже никогда не сойдутся? Никогда. Долгий срок. Такой же долгий, как служение старой Кармел, добровольно и без сомнений вручившей свою душу Господу.Анжела скорчилась на ступеньке у подножия лестницы. Верхняя площадка маячила высоко-высоко, а взбираться не было сил. Глава пятнадцатая Николя была мертва. Маленькая Клеопатра решила отхватить слишком большой кусок от абсолютно запретного пирога. Ее нашли в понедельник утром на пороге женского приюта, с горлом, перерезанным от уха до уха. Сумочка исчезла; даже туфли на убийственных каблучках и те исчезли, но на шее остался медальон со снимком двух улыбающихся детей. Николя и Стив. Два потерянных ангела.Страшную новость сообщили в тот момент, когда Анжела, собрав чемодан, готова была отправиться в аэропорт. Она хотела дождаться похорон, но Мэри Маргарет ее идею не поддержала, пообещав заменить Анжелу лично. Стива отправили в местную психиатрическую лечебницу, держали на лекарствах, и о смерти сестры он узнает не раньше, чем хоть немного придет в себя.Все утро сестра Кармел бесплодно пыталась убедить Анжелу, что та не виновата в трагедии брата и сестры. Анжела с тем же упорством твердила обратное. Она позволила Николя обвести себя вокруг пальца, она обманывала Стива и настоятельницу, а все потому, что не сомневалась в своей правоте. Монашество предполагает и даже обязывает к абсолютной честности и смирению, которые ей прежде были неведомы. Теперь-то она это поняла, да только знание далось ей – и, главное, Стиву с Николя – слишком дорогой ценой. Колени у нее одеревенели от долгого стояния на каменном полу, когда в часовне появилась Мэри Маргарет. Анжела не заметила теплого взгляда настоятельницы – усаживаясь на скамью рядом со злосчастной послушницей, Мэри Маргарет уже была привычно деловита и хладнокровна.– Сестра, – прервала она молитвы Анжелы, – пора в Хитроу.– Да. Я помню. – Анжела глянула на часы, быстро перекрестилась, выпрямилась и тут же упала на скамью, словно ноги отказывались уносить ее из этого прибежища души. – Мне здесь так хорошо, – вздохнула она.– Знаю, девочка, знаю.– Мне не стать знаменитым теологом или еще кем-нибудь в этом роде, да я о таком и не думала, но чувство Бога у меня есть. Когда я сижу здесь, в тишине, смотрю на свечки и слушаю, как шипят гаснущие фитильки, я точно знаю, что Он есть и Он за нами присматривает. А больше мне ничего не нужно.– Часовня никуда не исчезнет, девочка. Здесь все останется на месте и в твоем распоряжении, какое бы ты ни приняла решение.– Жить не хочется после того, что я наделала! – хрипло прошептала Анжела. – Сколько я всего натворила.– Все мы постоянно что-то творим. – Мэри Маргарет поразила Анжелу, неожиданно стиснув ее пальцы. – Но знаешь, чем хорошо католичество? Тем, что можно пожалеть о содеянном и жить дальше.Анжела удивленно посмотрела на настоятельницу, та подмигнула:– Если серьезно, сестра, то мир полон людей, за которых ты не в ответе. За дядю Майки, кстати, тоже. Тяжкая у людей жизнь, печальная. Нужно это принять и стараться жить по-другому. Большего и лучшего мы сделать не в состоянии.– А вам разве не бывает грустно?– Я тоже человек, пусть тебе и нелегко это представить.Вспыхнув, Анжела хотела извиниться за все свои грубости и обвинения, но Мэри Маргарет жестом остановила ее:– Разумеется, мне иногда бывает так же грустно, как любому из смертных, но моя жизнь далеко не печальна, сестра. Совсем наоборот. Мне понадобилось много времени, чтобы принять решение, которое к тебе пришло в столь раннем возрасте. Ты захотела пойти в монахини… во сколько? В десять? В двенадцать? Скажу больше – мир стал бы лучше, если бы в нем было больше людей, похожих на тебя или сестру Кармел. Куда лучше. Но он таков, каков есть, и ничего с этим не поделаешь. Если позволить вам двоим руководить этим притоном для лунатиков, здесь ничего не останется, кроме кучки пепла. Знаешь почему? Потому что добрые намерения – штука хорошая, только когда их сдерживает такая желчная старая корова, как я. – Она хмыкнула в ответ на потрясенный взгляд Анжелы. – Признаться, меня смех разбирает, когда какой-нибудь старый пердун из благотворительного комитета сюсюкает и слезы умиления утирает: «Ах, что за прелесть жить вдали от мирской суеты. Как я завидую монашкам и священникам!» Ха. Будто мы в раю живем и не видим каждый день такое, от чего у него волосы торчком встали бы даже на его дурацкой лысине. И что же отвечаю? «Ах, как должно быть вам тяжко в этом страшном, страшном мире». И со скорбной миной тяну руку – подайте на новые трубы или шифер для крыши.Мать-настоятельница в роли попрошайки? Анжела невольно рассмеялась.– Придет твой черед – будешь делать то же самое, сестра.– А у меня есть шанс?Мэри Маргарет, поджав губы, вонзила в нее проницательный взгляд:– Во всей этой истории есть что-то еще, мне неизвестное?Анжела кивнула. Молча.– Понятно. Что ж. Каждый имеет право на личную жизнь. Наверное.– Просто… я еще не готова. Пока нет.– Что ж, – повторила Мэри Маргарет, – по крайней мере честно. – Она со вздохом выпрямилась и потерла поясницу, от чего живот уехал вперед, будто бампер двухтонного грузовика. – О-ох. Спина, черт бы ее побрал. И мозоли замучили. Время у тебя на раздумья есть, сестра, потрать его с толком.Поднявшись со скамьи, Анжела преклонила колени. Может, успеет выкроить перед отъездом несколько минут, чтобы отнести букетик цветов из часовни к комнате Николя? Никогда ей не забыть эту ершистую девушку, так долго полагавшуюся только на себя и свою смекалку. Пока смекалка ее не погубила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99