Боже, что за чувство. Он был признанным лидером в школе и бесспорным вождем окрестных мальчишек. Кто еще мог похвастаться отцом, который сражается в сквош и регби, не умоляя о передышке через каждые пять минут игры?А потом… потом пришло то утро, когда Роберт проснулся в кровати один. Сэр исчез. Пробежка на кухню утешения не принесла. Филдинг исчез. Был человек – и нет. Ни записки, ни телефонного звонка. Ничего, что объяснило бы отсутствие, как не было и объяснений присутствия. Несколько золотистых шерстинок да теплый запах чудесного пса, исходящий от простыни, – вот и все, что осталось. Роберт так и не позволил матери выстирать это белье. Правда, спустя неделю сказал, что вовсе по ним и не тоскует. Ни капельки. Поиграли в семью, и хватит. Пора начинать новую жизнь.Новая жизнь – значит новый стиль в одежде, новая прическа, другого цвета носки. Когда Роберт поднял флаг ультраконсерватизма и приобрел обличье начинающего маклера, Питер как раз вступил в богемную фазу.Кухонный нож вернулся на прежнее место, под подушкой.Рядом с простыней, оставшейся от Сэра.Школьные приятели наверняка ждали объяснений. Хоть бы Питеру, но сказать что-то он был обязан. А сказать было нечего. Разве что – я потерял отца. Во второй раз.Лодка пульсировала пустотой еще долгие годы, и Бонни была безутешна. Неделями не выходила из своей комнаты, ничему не радовалась, и никакие силы не могли вызвать весеннюю улыбку на ее лице. Черная тоска, безысходность и полнейший упадок духа царили на лодке несколько месяцев после исчезновения Филдинга. Но тогда еще тлела надежда на его возвращение.Время шло, и надежда таяла. Бонни категорически запретила упоминать о нем. А Роберт и сам не рвался – от звуков этого имени в горле у него вырастал ком размером с булыжник. Он выработал иную политику: вычеркнуть мистера Филдинга из памяти, прилично одеваться, раз уж популярность среди одноклассников все равно пошла на убыль, и главное – никогда никому не верить. За исключением Питера, вечного соперника и верного друга, пусть играющего изредка на нервах, зато завидно постоянного.– Семь с половиной фунтов, месье, – пропела юная француженка из-за прилавка. – Еще что-нибудь?Глазки строит. Наверное, всем подряд строит глазки.– Благодарю. На данный момент это все, что мне нужно. – Роберт ответил на улыбку и ретировался с покупкой – круглой белой коробкой, украшенной веселеньким бантом. Отлично. Куда там его лимонному произведению. Готовые продукты всегда и выглядят лучше, и упакованы изящнее. Какого черта ему вообще взбрело в голову угощать Анжелу собственным кулинарным творением? Анжела заслуживает всего самого лучшего. Если, конечно, она сдержит слово.Роберт повернул в сторону станции. Она помогала пожилой даме запихнуть саквояж на заднее сиденье такси. Сосредоточенная, даже лоб наморщила от усердия. Роберт замедлил шаг, чтобы наглядеться на нее издали. Подняла руку – на часы смотрит; провела ладонью во волосам. Смешная. Взъерошила их, и теперь вокруг головы – шапка блестящих угольных восклицательных знаков. Туфелька на школьном каблучке нетерпеливо застучала по асфальту.Анжела обернулась, увидела Роберта, просияла в улыбке, будто лампочку включила. Подбежать к ней, подхватить, подбросить в воздух, поймать и не отпускать… Стоп. Это чужой ангел, не забыл? Роберт неспешно приблизился, наклонился было для дружеского поцелуя в щеку – она дернулась, – передумал и протянул руку. * * * Тетки не унимались всю дорогу. Вопили так, что Анжела опасалась за соседей по вагону – вдруг услышат. Желудок тоже взбунтовался, устроив попурри из не слишком приличных звуков. От волнения она временами даже дышать забывала. Прибыла с опозданием на четверть часа. Его нет! Весело; ситуация из тех, когда не знаешь, смеяться или лить слезы. Пальцы машинально пробежались по волосам, пригладили. Лучше бы скальп содрали.Что она здесь делает? Зачем приехала сюда воскресным вечером, к почти незнакомому человеку, пожелавшему ее нарисовать? Или изнасиловать, что больше похоже на правду. Она оглянулась. Он стоял у витрины магазина с перевязанной яркой лентой коробкой и улыбался. Так светло, так ласково, что ей и сотни улыбок не хватило бы, чтобы с ним расплатиться. Подошел, наклонился, а Брайди как заорет: Развра-а-ат! Она дернулась, и напрасно. Вечно тетка со своими преждевременными выводами. Он лишь пожал ей руку, крепко, но вежливо.От станции пошли по берегу реки, покормили уток хлебными крошками, которые Роберт достал из кармана.«Как прошла неделя, Анжела? Как успехи на работе? Надеюсь, не слишком устаете? Еще раз извините, что отрываю время от вашего отдыха, он вам наверняка нужен». – «Ну что вы, мне не трудно. Боюсь только, вы будете разочарованы своей моделью».Вспомнив про волосы – торчат как у панка, – она улучила секунду, когда Роберт отвернулся, лизнула ладонь и провела по голове.Реку перешли по изящному пешеходному мостику с железными перилами в завитках жизнерадостного зеленоватого цвета – как утиные яйца. Или голубоватого? Водянистый оттенок, предложил свой вариант Роберт. Анжела согласилась.На другом берегу Роберт поздоровался с бродягой, назвав того по имени. Марти. Похоже, давние знакомые. Чуть дальше, там, где заканчивалась тропинка, у причала покачивались разноцветные плавучие домики – потрепанные и поновее. Глаза табачного цвета сверкнули веселым недоумением, когда Анжела призналась, что обожает такие жилища. Как это, должно быть, здорово – река всегда рядом, кругом кипит жизнь. Она полюбовалась изящным пируэтом двух лебедей и цаплей, застывшей на одной ноге у самого берега.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99