Господи, прими его душу. Перекрестившись, она прищурилась на схему подземки. Где-то ближе к центру клубка синие цвета слились в ее близоруких глазах с красными, красные перетекли в желтые. Ничего не разобрать.В двух шагах от нее слюнявила друг друга пьяная парочка. Совсем юная девушка притиснулась животом к старику, потом, вильнув бедрами, изогнула шею под немыслимым углом и расплылась в ухмылке. Анжела была так тронута этим по-детски жгучим желанием продлить удовольствие партнеру, что едва не изобразила ту же позу, но успела вовремя остановить предательский изгиб шеи и бедер. На какой-то миг ее взяла зависть к парочке, к их полной отстраненности, к их уединению среди многолюдья подземки. Но зависть испарилась, едва Анжела заметила широченную стрелу на плотных черных колготках девушки. Утром увидит, ужаснется, но попытается успокоить себя тем, что он не заметил. Юбка на вихляющих бедрах поползла вверх – стрела вела к приличных размеров дыре, сквозь которую матово белела кожа. Пятно обнаженной плоти бросалось в глаза своей незащищенностью. Анжела съежилась от неловкости за пьяную девчонку.А вдруг она отправится завтра на работу в драных колготках? С похмелья вполне может не обратить внимания, а весь офис будет подхихикивать: скорее всего, она сейчас со своим боссом, и всем известно об их романе… Анжеле стало нехорошо от тревоги. Всегда с ней так: стоит только остаться одной в городе, как начинаются переживания. За всех страдает, по делу и без дела. Греческий хор взвыл и загоготал с удвоенной силой.Нужно двигать дальше, и немедленно, но как? Протиснуться мимо? Не дай бог, столкнутся все втроем – кошмар. Анжела деревянно повернулась, сунула монету в автомат с шоколадками, и… ничего. Автомат не работал. Она вспыхнула, в полной уверенности, что стала всеобщим посмешищем; сунула руки в карманы и отпрянула в сторону.Девушка отлепилась от любовника и шагнула к автомату, вопросительно вздернув брови – мол, справились? Анжела кивнула и, уткнувшись взглядом в туфли, двинулась прочь, но сострадание победило.– Не тратьте деньги, не работает, – шепнула она. – И еще… послушайте, мне очень жаль, но у вас огромная стрела на колготках.– Стрела? – взвизгнула девица, хлопая себя по бедрам. – Где, где? Ой, мамочки.Анжела спаслась бегством – кинулась по платформе, не имея ни малейшего понятия, в какой стороне Пикадилли-лайн. Ноги сами собой перешли на бег, словно ноги марафонца, привычные к долгим дистанциям. При всем желании она не смогла бы их остановить. А остановить следовало, хотя бы для того, чтобы уточнить дорогу. Тысяча извинений, будьте так любезны, не подскажете ли, как пройти к… Демонстрация невежества. Она терпеть не могла демонстрировать в Лондоне невежество с ирландским акцентом. Длинный, отделанный плиткой переход был наполовину пройден, когда Анжеле пришла в голову неожиданная мысль: вот так она и по жизни движется – от платформы к платформе, в надежде, что следующая окажется нужной. * * * Карманы этого синего плаща, должно быть, набиты десятипенсовиками. Доверху, решил Роберт, проследив, как она склоняется над каждой нищенской тарелкой на выходе станции «Южный Кенсингтон» к улице Кромвеля. Хрупкая, невысокого роста – плащ едва ли не волочится по плитам коридора. Ежик темных волос. Ему захотелось увидеть ее лицо. Что за странная особа – с запасом мелочи на каждого встречного нищего?Она заговорила с очередным «бездомным и голодным», как явствовало из таблички на груди у юного оборванца. Роберт прошел мимо, притормозил и обернулся. К его удивлению, девушка пригладила сальные лохмы нищего. Затем вскинула голову и встретилась взглядом с Робертом… Впрочем, нет – она смотрела мимо, в зияющий черный зев коридора. Бледное, почти молочно-белое лицо сердечком с большими глазами неопределенного темного цвета. Двадцать пять – двадцать восемь лет, точнее в подземельном полумраке не скажешь. Роберт замедлил шаг, пропуская ее вперед.Шаг – остановка, еще три – остановка. Твердо решив ее не обгонять, Роберт приближался к выходу со скоростью калеки, рискнувшего покинуть инвалидную коляску. На ступеньках, чтобы не привлекать внимания своей увечной поступью, пришлось уронить папку с музейными записями. По улице Кромвеля она поначалу двинулась в одну сторону с Робертом. Не к музею ли? Роберт не возражал бы против такого счастливого совпадения, – впрочем, сам не зная, зачем ему это нужно. Пожалуй, и ни к чему… разве что отвлечь разыгравшиеся, как всегда перед экскурсией, нервы.Девушка в синем плаще остановилась на островке безопасности посреди Экзибишн-роуд. Пережидает красный свет, решил Роберт. И опять ошибся. Она о чем-то раздумывала, явно колеблясь с решением. Стриженая голова поворачивалась то в одну сторону, то в другую, словно девушка запуталась. Роберт добежал бы до островка и предложил помощь, если бы не плотный поток машин. Острые плечи под чересчур просторным плащом приподнялись, замерли на мгновение… зажегся зеленый… плащ метнулся через дорогу. Прочь от музея.Роберт смотрел ей вслед. Оригинальна даже в походке. Десяток проворных мелких шажков, и тут же медленные, степенные. Резво – неспешно, быстро – медленно… и так вдоль всей улицы, пока не скрылась из глаз. Светофор вновь сменил огни. Роберт застрял на островке, прислушиваясь к неизвестно откуда взявшемуся чувству разочарования. Под ногами блеснул десятипенсовик. Роберт наклонился, поднял монетку и сунул в карман. Может, принесет счастье? Монетка звякнула, присоединившись ко всем тем монеткам, пуговицам и скрепкам, от которых он счастья так и не дождался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99