ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
– Сюда, – наконец сказал Роберт и зашагал, с удовольствием прислушиваясь к быстрому перестуку ее ботинок.Первым делом он показал ей Плательный зал – женщине, решил, должно быть любопытно взглянуть на одежду прежних времен, и оказался прав. Анжела до того увлеклась изучением шедевров портняжного искусства начала восемнадцатого века, что он с трудом оттянул ее от витрин. Изменение тенденций моды на протяжении веков она пропустила мимо ушей, зато от вышивки на одной из королевских мантий пришла в экстаз. «Когда я была маленькой, мы с мамой расшивали свадебные платья», – объяснила Анжела. Пока они поднимались на второй этаж, где выставлено Большое Уэрское ложе, Роберт попытался поднять тему ее тетушек и дяди Майки с чердака.– Господи, – ахнула Анжела, – какая громадная! – Затаив дыхание, она выслушала рассказ Роберта о том, как кровать сделали по заказу для постоялого двора в Уэре, что в графстве Харфордшир, чтобы привлечь клиентов, направлявшихся в Лондон или из него.– Эта гигантская кровать упомянута в «Двенадцатой ночи» Шекспира, – добавил он. – Так вы говорите, дядя Майки…– Никогда не видела такой резьбы, – ответила она. – Сколько труда, сколько часов напряженной работы. А я-то думала, что труднее вышивки свадебных платьев ничего не бывает.По пути к залу XII века он все же решил предпринять еще одну попытку. На лестнице, ведущей к залу Стекла, в его голосе уже звенели нотки отчаяния. Анжела упорно увиливала – необъяснимая скрытность для человека, который первому встречному выложил семейную тайну. Роберт чувствовал, что надоел ей, и с каждой минутой все больше злился. Привычно тыча пальцем – обратите внимание на то, взгляните на это, – бубнил заученные слова все глуше и монотоннее.Зал стекла они оглядели наспех, и он решил, что «Счастье Иденхолла» показывать не станет.– А вам самому здесь что-нибудь нравится? – неожиданно спросила она.Анжела смотрела во все глаза, крутила головой во все стороны, стараясь впитать в себя и запомнить как можно больше. И тут Роберт понял. Музейные редкости ее до того поглотили, что она даже не слышала его вопросов о семье. И уж конечно не заметила, как он дурил ее всю так называемую «экскурсию», ведя обычным туристским маршрутом, демонстрируя лишь те экспонаты, что значились в стандартных буклетах. Не дойдя до выхода из Зала стекла, он взял Анжелу под локоть и подвел к витрине с изящной, тонкой работы чашей.– Вот. «Счастье Иденхолла».– Что-то особенное?– Очень. Видите ли, стеклянные предметы редко доходят в первозданном виде – очень хрупкий материал. А эта чаша в семействе куберлендских Масгрейвов передавалась из поколения в поколение. Легенда гласит, что лесные феи собрались на праздник неподалеку от Иденхолла, а когда захотели напиться воды из колодца и достали эту чашу, кто-то их спугнул. Феи убежали, но одна из них успела крикнуть: «Разобьется чаша наша – с ней уйдет и счастье ваше!» С тех пор чаша и зовется «Счастьем Иденхолла». Легенда легендой, но для нас эта вещь ценна как образец искусства сирийских стеклодувов и резчиков по стеклу тринадцатого века. В Англию, должно быть, попала вместе с остальной добычей какого-нибудь крестоносца, и ей посчастливилось уцелеть.Анжела согласно кивнула.– А мне посчастливилось увидеть эту красоту. Тысячу раз спасибо вам. – Глаза ее влажно сияли, улыбка искренней благодарности осветила лицо, обнаружив едва заметную ямочку на левой щеке.Подчиняясь внезапному порыву, Роберт ухватил Анжелу за плечи и подтолкнул к выходу:– Если повезет, успею кое-что показать. – Чтобы ускорить движение вниз по лестнице и по длинному коридору, ведущему к крылу Генри Коула, Henry Cole Wing – бизнесмен и друг принца Альберта, организатор выставки искусств в 1851 г., на основе которой возник музей Виктории и Альберта.
он еще на площадке поймал ладонь Анжелы, а в лифте с удивлением обнаружил, что приклеился к ее руке. Опустив голову, Анжела тоже сверлила взглядом их сцепленные пальцы. Роберт отдернул руку. Подъем на верхний этаж казался бесконечным, оба откровенно тяготились этой вынужденной, до нелепости интимной близостью. Едва двери разъехались, Роберт выскочил из кабины и подвел Анжелу к портрету.– Честно говоря, сам толком не знаю, почему захотел показать вам именно это, – извиняющимся тоном объяснил он. И впрямь – почему? В музее полно экспонатов, более интересных со всех точек зрения. Более важных. Более древних. Если уж на то пошло, то лучше было показать ей Констебля или Рафаэля, а не эту, ничем не примечательную картину.– О… – Анжела оцепенела перед портретом неизвестной дамы.Роберт понял, что не ошибся. Более того, он понял почему. И как это раньше не замечал? В глаза бросается.Треугольное женское лицо. Матово-белая кожа, мечтательный дымчатый взор, легкий изгиб тонкой шей и густые ресницы под стрелами бровей. Сколько раз, сколько раз на этом самом месте он любовался красотой модели и восхищался совершенством кисти? И еще завидовал мастерству художника, которому удалось проникнуть в сущность женщины, чье безупречное тело жило в этом мире, а блуждающая на губах улыбка предназначалась другому, таинственному.Взгляд Роберта метался от Анжелы к незнакомке. Незнакомке? Может, он все-таки был с ней знаком?– Это же… – Анжела запнулась.– Совершенство? – подсказал Роберт. Анжела кивнула:– Да. Вы только посмотрите, какие ресницы. Как ему удалось их нарисовать?– Не знаю. Тем более в этой технике. Мелкие детали для пастели – сущая головная боль.– Так вот что это такое. Пастель.Роберт молил бога, чтобы интерес Анжелы к искусству не иссяк еще минимум лет сто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
он еще на площадке поймал ладонь Анжелы, а в лифте с удивлением обнаружил, что приклеился к ее руке. Опустив голову, Анжела тоже сверлила взглядом их сцепленные пальцы. Роберт отдернул руку. Подъем на верхний этаж казался бесконечным, оба откровенно тяготились этой вынужденной, до нелепости интимной близостью. Едва двери разъехались, Роберт выскочил из кабины и подвел Анжелу к портрету.– Честно говоря, сам толком не знаю, почему захотел показать вам именно это, – извиняющимся тоном объяснил он. И впрямь – почему? В музее полно экспонатов, более интересных со всех точек зрения. Более важных. Более древних. Если уж на то пошло, то лучше было показать ей Констебля или Рафаэля, а не эту, ничем не примечательную картину.– О… – Анжела оцепенела перед портретом неизвестной дамы.Роберт понял, что не ошибся. Более того, он понял почему. И как это раньше не замечал? В глаза бросается.Треугольное женское лицо. Матово-белая кожа, мечтательный дымчатый взор, легкий изгиб тонкой шей и густые ресницы под стрелами бровей. Сколько раз, сколько раз на этом самом месте он любовался красотой модели и восхищался совершенством кисти? И еще завидовал мастерству художника, которому удалось проникнуть в сущность женщины, чье безупречное тело жило в этом мире, а блуждающая на губах улыбка предназначалась другому, таинственному.Взгляд Роберта метался от Анжелы к незнакомке. Незнакомке? Может, он все-таки был с ней знаком?– Это же… – Анжела запнулась.– Совершенство? – подсказал Роберт. Анжела кивнула:– Да. Вы только посмотрите, какие ресницы. Как ему удалось их нарисовать?– Не знаю. Тем более в этой технике. Мелкие детали для пастели – сущая головная боль.– Так вот что это такое. Пастель.Роберт молил бога, чтобы интерес Анжелы к искусству не иссяк еще минимум лет сто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99