Дал полмиллиона зеленых отступного — вот и вся жена. Как в Голливуде. Он стал таким ласковым, чуть не каждый день подарки делает, вот и с театром помогает…
Деля едва успевала за скачками Наташиных мыслей.
— А сколько месяцев уже?
— Не месяцев, а недель. Шесть.
— Слушай, это надо отметить.
— Мне нельзя, — очень серьезно возразила Наташа.
— Капельку сухого можно. Символически.
— Ну разве что…
Они выпили и потом еще долго сидели, болтали. Наташа рассказывала, где она собирается устроить детскую, и какие занавески подберет, и как заставит Дим Димыча бросить курить — хотя бы в доме, а то будто паровоз. И что теперь будет все свободное время слушать музыку — уже купила записи Чайковского, Моцарта, Рахманинова, ну и других, пусть детеныш сидит там, в животе, и слушает. Все говорят, что страшно полезно…
Наташа отобрала себе несколько фотографий и заторопилась:
— Мне еще нужно заехать в «Елисеевский», купить кое-что — Дим Димыч собирался встретиться дома с одним из партнером по бизнесу, хочу приготовить свой фирменный салат. Не исчезай, звони! — Она ушла так же стремительно, как и пришла. Деля закрыла все хитрые запоры на двери, постояла, прислонившись к косяку, подумала, что у нее никогда не будет детей, и побрела в мастерскую. Собственно, это была бывшая бабушкина комната, которую она приспособила для работы. Она собрала кисти и принялась делать то, что так хорошо успокаивало ее: мыть их…
Утром Олега разбудил телефонный звонок. Чертыхаясь, он снял трубку, кляня себя за то, что вчера не отключил телефон.
— Алло!
— Олежек, — раздался знакомый хрипловатый голос чиновной дамы из комитета по кино, близкой подруги Ирины. — Дай мне Ирину, пожалуйста:
— Ирины нет в Москве.
— Понятно.
— Что тебе понятно?
— Я вчера весь вечер названивала, никто не отвечал, следовательно, ты почувствовал себя на свободе. Где она?
— Уехала на Куяльник.
— Куда-а?
— Ну Куяльник, под Одессу, долечивать свой артроз.
— Она же собиралась в Кисловодск.
— Не будь занудой. Что ей делать в Кисловодске? А в Одессе ее встречала половина города, и теперь она валяется в грязи.
— В какой грязи? О чем ты?
— Лечебной, лечебной, успокойся.
— А ты, значит, свободен, — еще раз повторила Маша — так звал ее весь комитет вот уже скоро тридцать лет. Она относилась к тому типу существующих во всех творческих организациях одиноких женщин без возраста, которые работают как лошади, выкуривают по две пачки «Беломора» в день, тянут воз и за себя, и за начальника и потому вечны при любых переменах власти. Они всегда знают все обо всех и порой не прочь переспать, если человек хороший.
— Как ветер, — ответил Олег и с грустью подумал, что теперь уже не удастся доспать.
— Ясно, — мрачно заключила собеседница.
— Ничего тебе не ясно! — взорвался наконец Олег. — Я был вчера у сына.
— А-а… Как он?
— Спасибо, в порядке.
Рассказывать Маше о своем сыне Олегу не хотелось. Ирину и всех ее подруг сын терпеть не мог, до сих пор вспоминал Аню с удивляющей Олега теплотой и даже девушку себе выбрал, в чем-то похожую на Аню — высокую, тонкокостную, подтянутую, с улыбчивыми глазами, всегда готовую принять шутку. Она нравилась Олегу, звали ее, впрочем, как и сына, Витя: он — от Виктора, она — от Виктории. Речи о свадьбе пока не было, но жили они вместе, в комнате сына. Правда, Виктор, занявшись бизнесом после окончания института, мог бы давно перебраться в хорошую или, как теперь говорили, престижную квартиру, но он не спешил, вкладывая все деньги в развитие дела и часто сидел «без копья», перехватывая у отца. Отношения у них были товарищеские, на первый взгляд даже прохладные, но в глубине души Олег безумно любил сына, гордился им, любовался своим произведением под метр девяносто ростом, который в последнее время во имя бизнеса стал носить костюмы английских, сдержанных фасонов и расцветок и выглядел чертовски элегантно. Встречался Олег с двумя Витями не очень часто, боялся надоесть, с советами не лез и каждый визит к сыну воспринимал как праздник. Настораживало его лишь одно: работая по четырнадцать-пятнадцать часов в день, сын почти два года практически нигде не бывал, ничего не читал и на вопросы отца отшучивался: наверстаю, когда прочно встану на ноги. Олег понимал, что в таких делах можно становиться на ноги всю жизнь и всегда впереди найдется кто-то, кто стоит еще более прочно, в том смысле, что счет в банке у него на нолик длиннее…
— Ты меня не слушаешь! — пробился в его сознание голос Маши в трубке.
— Слушаю самым внимательным образом. Уточни еще раз.
— Повторяю курсорно в надежде, что ты окончательно проснулся. Приехала группа итальянских продюсеров. Трое. Они здесь с приватным визитом, что-то вроде развлекательно-ознакомительной поездки. Я подумала, что Ирине было бы полезно встретиться с ними, тем более что по просьбе руководства я устраиваю неофициальный фуршет у себя дома сегодня днем. Я не очень быстро говорю, Олеженька?
— Конечно, уже не курьерский, но еще не как почтовый.
— Что ты сказал? Ах, да, я и забыла, что ты снимал свой шедевр в Одессе.
— А Ирина сейчас в Куяльнике, в грязи, — вздохнул Олег, — и ты думаешь, как бы устроить так, чтобы вместо нее пришел я, потому как сейчас в Москве лето и ни одной собаки нет на месте.
— Договорились!
— О чем?
— Ты приходишь вместо Ирины.
— Выходит, я напросился?
— Нет, ты догадался. Потому что умный.
— Не льсти. Номер не пройдет. Да и я, так сказать, не та замена.
— Ту замену пусть они сами себе промышляют вечерком напротив «Националя», — с привычным цинизмом бросила Маша. — Кстати, если у тебя есть итальянская задумка, можешь провентилировать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105