– Я не стану вас учить. Мы будем учиться вместе.
Это лето стало самым счастливым и самым несчастным в его жизни. Он никогда не встречал таких, как она. И несмотря на то что жара была почти невыносимой, а в августе на город обрушилась нестерпимая духота, девушка не сдавалась. Она повторяла вокализы и упражнения, заучивала их наизусть с пугающей быстротой, как будто от этого зависела вся ее жизнь. Ее работоспособность ошеломляла – Корри жила и дышала музыкой. Бейер тревожился за нее. Август перетек в сентябрь, дни стали темнее и прохладнее, и Бейер со все возрастающим беспокойством замечал, как она худеет и бледнеет.
– Вам придется купить пальто, – посоветовал он как-то, показывая на окно, забрызганное каплями дождя.
– Ни за что, пока не дадите мне роль, месье Бейер, – без улыбки сказала Корри. Она точно заключила с собой пари и выполняла все условия так же неуклонно, с той же решимостью, с которой настояла на плате за уроки. Он не осмеливался спросить, где она брала деньги. Корри была способна на все, и несгибаемая гордость защищала ее невидимым панцирем от всех посягательств на личную жизнь. Когда Бейер предложил ей бесплатные уроки, девушка пришла в ярость: – Никаких одолжений!
Глаза ее метали синий огонь, кулаки сжимались. Сообразив, что переходит некие установленные не им границы, вторгается на чужую территорию, Бейер мудро придержал язык и, решив перехитрить Корри, пустился на уловки. Каждый раз к ее приходу он стал готовить рагу с бобами, луковый суп или австрийский рулет. Сначала девушка отнеслась с подозрением к такой, как она выразилась «благотворительности». Но Бейер недаром провел жизнь среди капризных примадонн и славился умением уговорить и обойти любую мнительную диву. И теперь сумел убедить Корри, что порции слишком велики для одинокого старика и вся эта роскошь может просто-напросто испортиться.
– Кроме того, вы должны беречь голос, – небрежно, словно между делом выложил он козырную карту. – Каллас к сорока годам кончилась как певица лишь потому, что была тощая, словно жердь. Настоящая певица должна иметь силы олимпийского чемпиона.
Корри набрасывалась на еду с жадностью бездомной собачонки и съедала все до последней крошки так же энергично, как и работала. Когда она в очередной раз явилась в его уютный маленький домик на бульваре Сен-Мишель, где чудесно пахло только что вынутым из духовки струделем, старик не выдержал. К своему удивлению, он обнаружил, что полюбил Корри и тревожится за нее, как заботливый отец. Теперь он принялся осторожно расспрашивать ее. Не трудно ли ей жить в Париже одной, без помощи и поддержки?
– Справляюсь, – коротко ответила девушка, по привычке ощетинившись, но восхитительный аромат явно ослабил ее сопротивление. – В любом случае Арлекин всегда со мной.
И тут, к величайшему облегчению Карла, почти уверенного в том, что сердце этой девушки, обладавшей способностью трогать пением людские души, навек превратилось в камень, она слегка покраснела. После окончания урока, собирая ноты, Корри позволила себе единственный раз проявить слабость.
– Скажите, маэстро, – нерешительно пробормотала она, – вы давно его знаете?
– Кого, мисс Модена? – осведомился Бейер, нарезая струдель аккуратными ломтиками.
– Арлекина.
Она буквально пылала от смущения, но Бейер старательно делал вид, будто ничего не замечает.
– Ах, Арлекина! – Он бросил на нее встревоженный взгляд. – Не знаю, понравится ли ему, что я с вами откровенничаю. Если бы он захотел, сам бы все вам сказал.
– Не обязательно, – выпалила Корри. – Он мог посчитать, что меня это не интересует. Видите ли… так оно и было до…
– До чего именно?
– До сих пор, месье Бейер.
Она всегда называла его по фамилии, когда злилась, причем делала это с таким неизменно величественным достоинством, что старик чувствовал себя напроказившим мальчишкой.
– Так и быть. То немногое, что я могу открыть вам, вряд ли повредит кому-то.
Он налил себе чашку крепкого черного кофе из оловянного кофейника, вечно стоявшего на пианино.
– Впервые я встретил его давным-давно, много лет назад. Он пришел за кулисы после одного особенно отвратительного исполнения «Пуритан» и начал объяснять мне во всех подробностях, почему постановка не удалась. Я, разумеется, велел бы выбросить его за дверь, не будь полностью согласен с каждым словом.
– Каким он был тогда? – вырвалось у Корри.
– Откуда столь внезапное любопытство? Вы переписываетесь с ним не один год и знаете его почти так же хорошо, как я.
– Верно. Просто мне в голову не приходило поинтересоваться, какой он на самом деле. Я неизменно чувствовала его присутствие. Знаете, как во сне, когда все так понятно, но тут же забывается, едва проснешься. Все это время он был… – Корри чуть коснулась своей груди. – Здесь. – Она растерянно взглянула на Карла: – Это звучит глупо?
– Нет.
Старая боль на мгновение проснулась, открыв, казалось, давно зажившие раны. Когда-то, в полузабытой юности, у Карла тоже была семья.
– Да, только потеряв кого-то, вы понимаете, как много он значил для вас.
Карл сморгнул непрошеные слезы. Не стоит терзаться. Это молодое, серьезное и полное жизни создание – лучшее лекарство от всех страданий. Отныне его семья – она и все расцветающие таланты.
– Именно это я и имею в виду. – Корри перевела дыхание. – Мне страшно, страшно, никогда в жизни не было так страшно. Раньше я все воспринимала как должное. Вы понимаете, в молодости все бывает. Я считала, что все будет идти, как идет. Вечно. Но теперь боюсь потерять его.
– И думаете, что сумеете сохранить Арлекина расспросами?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96