» — глупый вопрос), — что кто-то из моих родителей был слишком известным человеком и поэтому?..
Аманда выудила из своего богатого арсенала профессиональных гримас жалостливо-понимающую улыбку.
— Нет, Руби, больше ничего нет. Но мы можем поговорить о тех чувствах, которые вы сейчас испытываете. — Ее выщипанные в ниточку брови сошлись на переносице — ужимка под названием «серьезный разговор». — Вы разочарованы?
— Да, то есть нет… я хочу сказать… теперь я знаю имя матери и ее адрес…
— Адрес двадцатилетней давности, — сказала Мисс Аманда Хорошая Новость. — Более того, осмелюсь предположить, что он вымышленный. Незамужняя молодая девочка беременеет, родители потихоньку отправляют ее в приют, она рожает ребенка, отдает его на усыновление — и ищи-свищи!
— Значит, это свидетельство — просто ничего не значащая бумажка?
— Нет, Руби, это часть вашей истории.
— Моя история, — тихо сказала Руби. — Я смотрю на эту бумагу и ничего не чувствую… Я думала… Мне казалось…
— Ну же. Руби, продолжайте! — воскликнула Аманда с жадностью садиста, завидевшего первые капли крови. — Выплесните все, что накопилось в вашем сердце.
— Да ну, это глупо.
— О нет, истинные чувства не могут быть глупыми!
— Когда я увидела свое имя, во мне что-то шевельнулось, я словно узнала его, а потом вы сказали, что монахини всех детей называли Хоуп или Мэри, и оно потеряло всякий смысл.
— Почему всех детей? — удивилась Аманда. — Только тех, кому родные матери не пожелали дать имя.
— Великолепно, — кивнула Руби (интересно, Аманда прошла спецкурс «Как убить надежду»?). — Вы меня очень утешили.
Аманда выбрала улыбку «спокойная мудрость».
— Ваша реакция вполне закономерна. Вы в смятении, вы взволнованы, вам хочется плакать.
— Мне не хочется плакать, — упрямо сказала Руби.
— Хочется. Вам очень грустно. Поплачьте, Руби, не сдерживайте своих эмоций. Поверьте, я и не такое видела. Один мужчина так разволновался, что даже хотел ударить меня.
Охотно верю, подумала Руби.
— Дайте выход обуревающим вас чувствам, — внушала Аманда. — Сделайте это прямо сейчас. Я здесь, с вами, поплачьте на моем плече.
С этими словами Аманда подалась вперед, вытянула руки и, как осьминог, сгребла свою жертву. Нижняя часть Руби оказалась на полу, а голова утонула в мягкой, словно трясина, груди Аманды.
— Эй, — пискнула Руби.
— Плачь, Руби, плачь, — требовала женщина. — Облегчи свою душу. Плачь по тому младенцу, которым ты была, одинокое существо в этом огромном мире.
— Пожалуйста, отпустите меня!
Аманда еще крепче сжала Руби в своих могучих объятиях.
— Пустите! — взвизгнула Руби.
Ей наконец удалось вывернуться. Руби вскочила на ноги и метнулась к двери. Отбежав на безопасное расстояние, она повернулась к Аманде.
— Извините, мне пора идти, в университете… лекции… э-э… большое спасибо, всего доброго.
— Руби, если тебе захочется поговорить, приходи. Помни, Руби, ты всегда можешь на меня рассчитывать, — проникновенным голосом сказала Аманда.
Руби выскочила за дверь и, не оглядываясь, припустила вниз по лестнице.
Вернувшись в общежитие. Руби положила коричневый конверт в коробку из-под обуви и спрятала ее под кровать. Почти десять лет она не открывала конверт и не доставала свое свидетельство о рождении.
А потом Руби стала тетушкой.
Линда, дочь приемных родителей Руби, была на три года старше нее. После рождения Линды врачи сказали, что миссис Тейлор больше не сможет иметь детей, но женщина твердо решила стать мамой еще раз. Так у Линды появилась сестра Руби, а теперь у самой Линды родилась дочь — маленькая Лорена Джоанна. Это произошло за две недели до прощального послания Джона Флетта.
Отправляясь на смотрины, через пару дней после Сюзанниной свадьбы, Руби думала, что знакомство с племянницей будет похоже на тот день, когда сестра пригласила ее полюбоваться на полоумного Рафли — щенка бордер-колли. Линда представила Руби и песика друг другу. Они поиграли несколько минут, а потом Линда принесла чай и бутылку шардонне. Рафли был предоставлен самому себе; он как заведенный носился кругами возле стола, а сестры спокойно болтали весь вечер. Следуя привычной схеме, сначала они заговорили о маме и папе: «Кто из нас возьмет родителей к себе, когда старички окончательно впадут в маразм?» Потом Линда рассказала о своих хозяйственно-строительных экспериментах, которые заключались в том, что она загоняла мужа на стремянку и снизу орала на него, давая указания. Потом Руби посвятила Линду в де тали своей личной жизни. Сестра могла до бесконечности слушать трагические истории Руби. С одной стороны, они казались захватывающими, и Линда завидовала: «Ты встречаешься со множеством разных интересных мужчин». И в то же время она радовалась, что уже «ушла с поля боя», поскольку разные мужчины Руби все как один оказывались гнусными негодяями.
Но в этот раз все происходило по-другому. В гостиной было полно народу. Свекровь Линды поселилась у них в доме недели за две до рождения ребенка и, похоже, собиралась остаться навсегда. С мученическим выражением лица и тяжелыми вздохами она говорила всем и каждому, что невестка пока не может обойтись без ее помощи.
«В чем, собственно, заключается помощь бабушки Джонсон? — также вслух интересовалась бабушка Тейлор, мама Руби. — В том, что она сидит напротив и пялится на Линду, пока та кормит младенца».
Когда Руби вошла в гостиную, оба семейства были в полном сборе. Линда сидела в лучшем кресле посреди комнаты и пыталась дать ребенку грудь, а взгляды всех родственников были прикованы к маленькому свертку у нее на коленях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89