Мне не хотелось бы иметь отношение к тому, что один мой приятель назвал журналом для однорукого читателя.
– Думаешь, я этого хочу?
– Сейчас большинство журналов именно такие. – Алекс выдохнул облако дыма. – Или – или. Или впихивают столько обнаженной натуры, сколько позволяет закон, или разводят такое ханжество, до какого далеко даже твоей незамужней тетке.
– Ты не знаешь моей незамужней тетки, Алекс, – сухо улыбнувшись, сказал Марк. – Большей ханжи просто не существует. – Помолчав, он вновь заговорил о своей мечте: – Я думаю, что в этом журнале все должно быть первоклассным. Конечно, там будут статьи о сексе, но их напишут солидные авторы, с хорошим вкусом. Будут и другие статьи – обо всем, что интересует современного мужчину.
– И беллетристика. Лучшие произведения лучших современных писателей.
– Ну, насчет этого я не знаю, Алекс. Короткие рассказы отмирают. Посмотри, что сейчас происходит в массовых изданиях.
– Черта с два они отмирают! Беллетристику, дружище, печатают меньше потому, что журналами руководят бывшие обозреватели, которые просто не в состоянии понять, что публике интересны не только факты. Я уверен, что у произведений, хорошо написанных, с интересным сюжетом, существует немалая читательская аудитория. Уж это-то я офуительно хорошо знаю. – Недавно прочитав «Нагие и мертвые» Нормана Мейлера, Алекс дико хохотал, обнаружив, что привычное англосаксон-ское выражение заменено там на ханжеское «офуительно». С тех пор он при всякой возможности употреблял это словечко.
– Хорошо, давай подумаем, как подавать беллетристику. Но это должна быть хорошая литература, литература для мужчин – для современных мужчин. Кстати, вот отличный подзаголовок: «Журнал для современных мужчин».
– Согласен, но остался еще один барьер, который нам надо взять. Я имею в виду название. Ничего нового тут уже не придумаешь.
– Я нашел название.
– И какое же?
– «Мачо».
– «Мачо»? – Подавившись дымом, Алекс закашлялся. – Что это еще за чертовщина?
– Это незаконное ответвление от мачизма.
Алекс скривился:
– Дьявол тебя побери с твоим Хемингуэем!
– На самом деле понятие «мачо» появилось раньше мачизма, по крайней мере в испанском языке. – Марк усмехнулся. – Не зря я наполовину мексиканец.
– Мачо… Даже не представляю, что это означает.
– Скоро все будут знать, что это такое. Это слово войдет в повседневный обиход.
– Может, ты все-таки скажешь наконец, что оно означает?
– В словаре оно имеет множество значений. Но то, которое нужно нам, – «мужской, мужественный, сильный».
Погладив бороду, Алекс довольно хмыкнул:
– Неплохо. Мне это нравится. Мужик, самец, настоящий мужчина с яйцами.
Время принимать решение настало раньше, чем оба могли себе представить.
И Алекс, и Марк работали в популярном, с большим тиражом журнале, рассчитанном прежде всего на мужскую читательскую аудиторию. Уже несколько лет журнал хоть и осторожно, но все-таки касался сексуальных тем, а также публиковал фотографии скудно одетых женщин, причем делалось это со вкусом и тактом. Здесь журнал явно опережал своих конкурентов – если, конечно, не брать в расчет издания с девочками, которые, впрочем, были рассчитаны на совершенно другого читателя.
Именно по этой причине Алекс и Марк пошли туда работать. Алекс, который был старше и опытнее, занимал должность старшего редактора – более престижную и с большей зарплатой. Марк же занимался всего-навсего тем, что читал «самотек» – присланные в редакцию рукописи неизвестных авторов или тех, у кого не было литературных агентов. Продираясь сквозь груды материала, по большей части совершенно непригодного для печати, он чувствовал удовлетворение, отыскав рукопись, достойную публикации. В месяц он обнаруживал одну или две таких рукописей и передавал их для окончательного приговора Алексу. Поначалу Алекс считал достойной оплаты лишь незначительную часть обнаруженного Марком, однако за последний год купил уже практически все, что тот рекомендовал.
В то время в редакции проводились ежемесячные летучки, в которых по воле издателя принимали участие абсолютно все сотрудники – независимо от положения в редакционной иерархии. Конечно, Марк не питал особых иллюзий по поводу этих обсуждений. Что бы он ни сказал, это вряд ли произведет впечатление на издателя.
Тем не менее предчувствие перемен витало в воздухе. И хотя Марк ощущал их приближение, но все же оказался не готов к тем радикальным изменениям редакционной политики, которые предложил издатель. Причем предложил не как тему для обсуждения, а как руководство к действию.
Ласло Сноу было далеко за пятьдесят. Высокий, худой, он носил пенсне, которое ему совершенно не шло, и удивительно походил на банкира. Впрочем, по мнению Марка и его сослуживцев, он и был в первую очередь банкиром, которого гораздо больше заботила прибыль, чем такие абстрактные вещи, как просвещение читательской аудитории, новшества в издательском деле и тому подобное. Непропорционально огромные уши Сноу больше прислушивались к мнению рекламодателей, чем читателей.
За глаза его называли Мыльный Пузырь.
В тот день весь состав редакции собрался в конференц-зале. Сидевший во главе длинного стола Сноу, как обычно, открыл заседание, энергично постучав карандашом и откашлявшись. Все разговоры прекратились, все взгляды устремились к председательствующему.
– Джентльмены! – В штате редакции не было женщин. – Попрошу меня выслушать. С вашего позволения, мы сегодня обойдемся без обсуждения тех вопросов, на которые вы хотели бы обратить мое внимание. Есть более неотложное дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80