Значит, мы сможем сразу же разделить добычу, без промедлений.
Лэш послушно кивнул, но насторожился.
— Итак, — продолжал Десантис, — я сам назначу день. И хочу уехать из Вегаса не позже чем через час после дела.
Лэш помрачнел. Теоретик, заметив это, улыбнулся. Правда, улыбка не слишком смягчила выражение его лица.
Лэш набрал в грудь побольше воздуха, словно перед прыжком в воду.
— Ладно, я же сказал: играем по вашим правилам.
Десантис кивнул:
— Отлично. Вы говорили, у вас есть свой человек среди служащих казино. Так?
— Да, говорил.
— Кто он такой? Расскажите.
Все-таки некоторые из своих обязанностей Брент Мэйджорс терпеть не мог — к примеру, общение с певцами и комиками. Не со всеми, конечно. Некоторые из них были весьма милыми и приятными людьми. Но большинство — самое настоящее мерзкое и вонючее дерьмо.
Джей Ди Фэлкон представлял последнюю группу.
И даже, по мнению Мэйджорса, возглавлял этот парад мерзости.
Мэйджорс возражал против приглашения Фэлкона — слухи о нем ходили самые, мягко говоря, нелестные. Но владельцы «Клондайка» не согласились с управляющим.
Номер у Фэлкона был исключительный, отрицать невозможно. Все билеты на месяц вперед расхватали моментально, стоило лишь объявить о его гастролях.
— Шутки Фэлкона отличались непристойностью и особой скабрезностью. Он жутко гордился надписью на афише: «Джей Ди Фэлкон, грязные шуточки!» Помимо непристойных хохм, почти половина представления сводилась к тому, что он всячески оскорблял и поносил зрителей, заплативших кругленькую сумму за билет, как это проделывал и Дон Риклес. Но Джей Ди использовал все нецензурные бранные слова, какие только существуют на свете, и ни на секунду не задумывался перед тем, как назвать человека «дерьмо» или «член».
И странное дело, зрители с удовольствием проглатывали подобные помои. Пожирали за милую душу.
Один из журналистов, пишущих про ночные клубы, сделал вывод, что подобным образом удовлетворяется присущая американской публике страсть к мазохизму. Мэйджорс не читал эту статью, любовь публики к Фэлкону ставила его в тупик. Если бы какой-то языкастый клоун посмел обозвать его подобными словами, да еще на публике, он просто врезал бы ему в зубы.
Конечно, поступить так возможно лишь в теории.
Мэйджорс знал, что не стоит срываться из-за похабщины, произнесенной в переполненном зале. Но неприязнь к Фэлкону была вызвана вовсе не его сквернословием на эстраде. Брент знал и других комиков, использующих в своих выступлениях нецензурные выражения и задирающих публику. Но в частной жизни, с друзьями и знакомыми, они были вежливыми и воспитанными людьми, разговаривали тихо и спокойно и не говорили грубостей.
Только не Фэлкон. Похабщина так и перла из него, он грязно ругался на сцене и еще сильнее во все остальное время, хотя сильнее, казалось, уже невозможно.
Фэлкону было лет сорок — пятьдесят. Внешне он походил на драчливого петуха. Роста в нем было пять футов четыре дюйма (если без каблуков), он уже начал оплывать и старался с помощью корсета прятать во время выступления свой выпирающий животик. У него был нос картошкой и такое неуемное либидо, что он и ослицей не побрезговал бы, если бы не нашел никого другого.
Мэйджорс хорошо помнил, с чего возникла его неприязнь к этому субъекту. Во время их первой встречи, за два часа до того момента, как Фэлкону предстояло появиться перед публикой в «Клондайке», он заявил:
— У меня всегда стоит, начальник. Я слишком занятой человек, чтобы рыскать в поисках шлюх. В твои обязанности входит обеспечивать мои потребности.
Понял?
— Я не сводник, ни тебе и никому другому девочек не поставлял и поставлять не буду!
Фэлкон, еще почти трезвый и потому настроенный довольно дружелюбно, захихикал:
— Посмотрим, начальник, посмотрим.
…Сейчас разъяренный Мэйджорс решительно шагал по коридору к гримерным, что располагались за сценой концертного холла, тащил за собой Линду и думал: «Вот сейчас и посмотрим».
Он без стука вломился в гримерку Фэлкона, следом за ним влетела Линда.
Джей Ди сидел за туалетным столиком, перед ним стояла полупустая бутылка водки. Услышав, что дверь распахнулась, он резко обернулся.
— Стучать надо, когда входишь, осел! — Рука Фэлкона непроизвольно дернулась, чтобы прикрыть лысый череп.
Мэйджорс уже знал, что Джей Ди просто не выносит, когда его застают без парика. Сейчас эта деталь его туалета валялась на столике, словно коричневый мохнатый зверек, свернувшийся в клубок и уснувший возле бутылки водки.
— Здесь женщина, Фэлкон, — процедил сквозь зубы Мэйджорс.
— Где женщина? — глумливо осклабился комик. — Я тут вижу только черное дерьмо.
Ярость захлестнула Мэйджорса, он рванулся было вперед, но Линда удержала его и спокойно сказала:
— Не надо, Брент, не стоит. Не пачкай руки.
Мэйджорс остановился, гнев душил его.
Фэлкон с явным вызовом и подчеркнутым пренебрежением потянулся за бутылкой и отхлебнул прямо из горлышка. Он уже почти полностью оделся для выступления, осталось натянуть туфли, но выглядел совершенно неприглядно: красная рожа, мутные глаза, язык заплетается.
— Тебе уже достаточно, и так напился, — заметил Мэйджорс.
— Я никогда не напиваюсь, начальник. В меня можно влить три бутылки, и никто не заметит. А пью я для того, чтобы выдержать целый вечер со стадом ослов, которые собрались там… — Он ткнул рукой, в сторону сцены.
— Хватит. Ты же на ногах не стоишь.
— Ты кто такой, чтобы мне указывать? Только я имею право решать, хватит мне или не хватит!
Тут Мэйджорс не выдержал. Он сорвался с места и бросился к Фэлкону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91