Сердце его заныло от жалости. Он виноват больше, чем она, и готов в этом признаться. Она изо всех сил старалась быть образцовой женой, но, чем больше она хотела ему угодить, тем сильней раздражала. Он просто ничего не мог с собой поделать. Она любила его когда-то, как умела, и он делал все, чтобы полюбить ее. Она была ему опорой, она утешала его, когда он отчаянно нуждался в сочувствии, и она была матерью его ребенка. И при всем том, Шейла так и не сумела завоевать его сердце в отличие от Натали, которая совсем не прилагала к этому усилий. Джордан давно оставил бесплодные попытки выкинуть из головы Натали. Он понимал, что очутился в ловушке и что только мысли о ней приносят ему хотя бы слабое успокоение. Жить с Шейлой стало невыносимо, но и уйти от нее было нельзя. А она знала, что он ее никогда не бросит, будучи порядочным человеком. Год за годом он давал себе слово, что еще постарается и станет наконец преданным мужем, и год за годом они все больше отдалялись друг от друга. Вначале она находила утешение, работая в своих общественных комитетах, потом – в развлечениях, а теперь, когда даже спасительное притворство, к которому они так долго с успехом прибегали, перестало помогать, – в бутылке. Дольше было уже бессмысленно цепляться за зыбкую надежду, что их отношения улучшатся. Они оба отлично знали, что теперь ничего не склеить, и Джордан каждый раз отчаянно проклинал себя, заметив в глазах жены страх. Он не мог ничем помочь ей. Он не мог помочь самому себе. Он даже испытал облегчение, узнав о ее первой измене, и не без удивления понял, что не имеет ничего против, тем более что она проделала все осторожно, так, что никто не узнал. Это было забавно – он не смог скрыть, что совсем не ревнует, ни капли, а его безразличие огорчило его самого только потому, что он видел, как оно огорчает ее.Он почти добрался до лестничной площадки, умудрившись не вымолвить ни единого слова, но Шейла не желала сдаваться.– Отвечай, черт тебя подери, ты ее по-прежнему любишь?Джордан похолодел, но все равно ничего не ответил, подумав, что Шейла заходит слишком далеко. Она может крутить романы, сколько ей вздумается, но и он вправе жить в мире воображения, где у него осталось подлинное счастье и настоящая любовь.– Джордан!Шейла направилась к лестнице, но потеряла равновесие и, зацепившись за ножку журнального столика, упала на колени, всхлипывая как ребенок.Джордан, разрываясь между чувством вины и состраданием к ней, подбежал и помог ей подняться. Она была совсем не в себе, и он повел ее в спальню.– Ну давай же, Шейла, давай ляжем спать. – Я хочу спать с тобой, – бормотала она. Он не ответил. Осторожно взяв ее на руки, он понес ее вверх по лестнице и, войдя в комнату, уложил в постель. Она тихонько всхлипывала, пока он раздевал ее. Когда он уже повернулся, чтобы уйти, Шейла окликнула его:– Джордан? – Голос у нее был жалкий, но менее пьяный.Он замер в дверях.– Что, Шейла?Темную комнату насквозь пропитала тишина. Присмотревшись, он увидел, что дверь детской открыта, а возле его ног валяется плюшевый медвежонок. Джордан поднял игрушку и начал машинально поглаживать уютного зверя, ожидая, что скажет Шейла.– Пожалуйста, не бросай меня никогда. Сердце его вновь сжалось от боли. Мгновение он смотрел на нее, вновь думая о том, можно ли ее любить, или хотя бы относиться к ней с пониманием и нежностью. Но ответ был ему ясен заранее, и его охватило ощущение безысходности.– Ох, Шейла, Шейла, – прошептал он. – Я ужасно виноват перед тобой, ты этого не заслуживаешь.Она долго смотрела на него сквозь слезы, а потом ответила:– Так же как и ты.Признание камнем придавило их обоих. Шейла, отвернувшись к стене, жалобно всхлипывала, и Джордан, приблизившись к ней, все же решился ее обнять. Сперва она хотела его оттолкнуть, но затем повернулась к нему лицом и обвила его руками за шею. Он поглаживал ее по плечу, сам не понимая, как можно сидеть вот так с ней рядом, не чувствуя совсем ничего, подобно истукану, и ненавидеть себя за черствость, а ее за то, что сделала его таким.В конце концов она отпустила его, впав в тревожную дремоту, и он тихо ушел к себе, по-прежнему не выпуская из рук сынишкиного медвежонка. Джордан плотно закрыл дверь своей комнаты, включил свет и, посадив мишку на ночной столик, почувствовал облегчение. Ночные скандалы стали слишком частыми, и он ужасно от них устал. Самое страшное, что Шейла потом почти ничего не помнила или помнила лишь отдельные эпизоды, и очередная омерзительная сцена в точности повторяла предыдущую.Достав из кармана бумажник и ключи, он положил их на секретер, как делал всегда, перед тем как лечь спать, потом так резко сбросил ботинки, что они отлетели в угол, повесил пиджак на спинку стула, рывком расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и, сняв ее через голову, кинул на пол.Джордан потер усталые глаза и уже хотел забраться в постель, но вдруг снова что-то вспомнил. Он сходил за бумажником и, взяв его, тщательно обыскал все три отделения, пока не нашел то, что ему было нужно. Помятый маленький клочок газеты запрятался за библиотечное удостоверение. Рядом лежала небольшая пожелтевшая фотография, сделанная когда-то во время карнавала. Бережно достав и то и другое, он перечитал заметку, которую спрятал семь лет назад.Пробежав глазами знакомые строки несколько раз, он медленно, будто совершая ритуальное действо, свернул ее в маленький плотный комок и, прицелившись, бросил в мусорную корзину.Прощайте воспоминания, – произнес он вслух и заставил себя взглянуть на фотографию.На него смотрела Натали Парнелл, Снялись они в день, когда сдали экзамен по адвокатуре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75