– Так что, как видишь, я – не самая лучшая ставка на брак, у меня не самая лучшая биография, – сказал Ричард Тори, и ей осталось непонятным, что он имел в виду.
Предупреждение, чтобы она не строила в отношении него никаких брачных планов? Или он просто констатировал факт? А может быть, он стеснялся своей репутации и пытался внести некую непринужденность?
– Теперь я предупреждена, – ответила Тори, расстроенная тем, что ощущение близости и теплоты, казалось, было разрушено.
Они все еще стояли, глядя на город. Похолодало. Его смокинг был накинут поверх ее тонкого, расшитого бисером жакета.
Он плотнее закутал Тори и притянул ее щеку к своим губам.
– Я совсем не в этом смысле, – сказал он, целуя ее.
А в каком? Она спрашивала себя, почему, как бы то ни было, они говорили о браке на первом свидании? Он говорил, что ему «не сидится на месте», и она вдруг почувствовала беспокойство. Но в каком направлении он бежал? К ней или от нее? Целоваться с ним было определенно легче, чем гнаться за беспорядочными мыслями.
«Поцелуй меня и унеси далеко-далеко отсюда в такое место, где мысли не будут меня беспокоить», – пронеслось у нее в голове.
Она жаждала стереть все осознанное, разумное, стремясь высвободить подсознание и обнажить чувства.
Губы Ричарда тоньше, чем у Тревиса; они вызывали совсем другое ощущение, когда прижимались к ее губам. Его поцелуй был не таким нежным и слишком порывистым, и она почувствовала разочарование и грусть, скучая по поцелую Тревиса и по тем часам, которые они могли проводить вдвоем, целуясь, дразня друг друга прикосновениями и шаловливо заигрывая.
Руки Ричарда проникли под жакет, лаская ее грудь через ткань платья.
Тори хотела почувствовать возбуждение, перестать думать… перестать думать о Тревисе, но ей это не удавалось.
Притворяясь возбужденной, она шептала что-то соответствующее ситуации, касаясь его спины, пробегая пальцами по его шее – широкой и теплой, позволяя своим рукам скользнуть ниже, на его элегантную белую рубашку, и чувствуя под ней его великолепные формы.
Ричард Беннеттон был совершенен. Чего еще ей было нужно?
Его дыхание участилось, и она поняла, что он совершенно не замечает ее холодности. Это должно было быть так сексуально, так романтично – стоять на чудесном уединенном плато над городом в изысканных вечерних туалетах, волнующе не соответствующих естественной живой природе вокруг. Аромат диких цветов, растущих на все еще не освоенных участках земли, стойко держался в ночном воздухе. Слабый шелест деревьев и треск сверчков лишь подчеркивали тишину.
Могло показаться, что мечта воплотилась в жизнь: Тори целовалась со своим мультимиллионером, который как мальчишка доверился ей и желал ее. Но чья это была мечта? Ее или Пейдж?
– Я хочу заниматься с тобой любовью, – хрипло прошептал Ричард ей в ухо, и его горячее от желания дыханье обожгло кожу.
Ей было интересно, сколько женщин он привозил именно на это место, а затем соблазнял. И еще пришло в голову, что это могло быть просто вариацией его воздушных операций со стюардессами. Эта мысль беспокоила ее, и она высказала ее вслух.
– Итак, где же магнитофонные записи и великолепный наркотик? – осторожно спросила она, немного отодвигаясь от него и пытаясь выглядеть игривой. – Особняк в северо-восточной части города… – напомнила она ему.
Минуту он смотрел на нее, совершенно сбитый с толку, а затем рассмеялся, подхватил ее на руки и, пошатываясь, понес в сторону блестящего антикварного автомобиля. Ее платье заискрилось, попав в полосу света фар.
– Что за вопрос, в автомобиле, конечно же, – пошутил он, неловко открывая дверь и сажая ее внутрь, а затем перегнулся через нее, чтобы включить радио. – В пятидесятых годах автомобили не имели магнитофонной деки, – напомнил он, – а я слишком большой педант, чтобы ее поставить. Надеюсь, мы обойдемся без нее.
По радио передавали последние новости, и Ричард крутил ручку настройки, пока не нашел песню, которая показалась ему подходящей. Они оба рассмеялись, поняв, что это была старая мелодия Кении Роджерса.
– Он, должно быть, знает, что мы здесь, на его участке, – пошутила Тори, запуская пальцы в соломенные волосы Ричарда, по последней моде спускавшиеся на шею.
Короткие на макушке, существенно длиннее сзади – прическа в ярко выраженном духе восьмидесятых с оттенком ностальгии по шестидесятым. Она почувствовала его реакцию: он закинул голову назад и на краткий миг закрыл глаза, бездумно получая удовольствие от ее прикосновений. Не меняя положения тела, он, все еще перегнувшийся через нее, удерживался на одном локте, чтобы не придавить ее своим весом. Они слушали песню, передаваемую по радио, и оба чувствовали иронию судьбы, с пониманием глядя друг другу в глаза. Если бы то была магнитофонная запись, Тори решила бы, что это специально запланировано, а так все воспринималось, как странное и удивительное послание судьбы.
– Я помню эту песню, – сказала она, чувствуя необходимость сказать что-нибудь.
Казалось, он проникал в ее душу через зрачки, пытаясь вернуть то, что она испытывала к нему перед этим. Его пальцы двигались в такт знойному ритму кантри, слегка касаясь алебастровой кожи ее груди у лифа.
Теперь она, наконец, пробудилась. Теперь и ее дыхание участилось. Она ощутила восхитительную влажность между бедер и почувствовала, как кожа наполняется жаром, становится более сексуальной, жаждущей ласки.
– Мне кажется, ты попадешь в беду, – заметил Ричард с угрозой, уголки его рта лукаво поползли вверх, пока он изучающе смотрел на нее.
Тори не знала, что он имеет в виду, но почувствовала, что краснеет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155