Она повернулась к карни и сказала игривым шепотом:
– На этот раз без обмана, мистер. Марк, следи за руками этого парня…
Банг! В середине своей речи Пейдж снова оказалась в воде. Карни с удивленным видом показал обе руки, заявляя о своей непричастности. Она повернулась к его жене, которая, весело смеясь, подала свежее полотенце своей совершенно вымокшей дублерше. Ее муж отошел и вернулся с большим пластиковым мешком, наполненным мягкими игрушками, и вручил его Марку, уже и так нагруженному целой сумкой призов.
После этого казалось совершенно естественным пойти погулять по пляжу с туфлями в руках, обхватив друг друга руками, слушая прибой и подчиняясь его чарующему заклинанию. Они взяли из джипа Марка пару одеял и укрылись ими, чтобы согреться. Пейдж выскользнула из своего мокрого платья, натянув на себя его бейсбольную фуфайку. Он заметил ей, что его фуфайка длиннее того маленького розового халатика, который был на ней, когда они познакомились. Пейдж рассмеялась. Это соответствовало истине.
Пляж тревожил душу Пейдж. Огромные волны Тихого океана взрывались и отступали, набухая вновь под небом, залитым лунным светом, и вызывая предчувствие того, что что-то должно произойти, когда они шли все дальше и дальше, а шум пирса становился все слабее и слабее, до тех пор, пока от него осталось лишь воспоминание. В густом и влажном воздухе пахло морской солью и свежестью. Мягкий приятный песок пружинисто проседал под ее шагами, лаская голые ступни.
Пейдж редко выбиралась из Манхеттэна, и ей не часто выпадало счастье походить по траве, не говоря уж о песке, и она упивалась им, обещая себе, что у нее когда-нибудь будет резиденция на берегу моря, и уже воображая пляж задним двориком дома, а океан – частным бассейном. Ритм океанского прибоя погружал ее в сон, перенося в другой мир.
«Ах, какие сладкие грезы», – думала она. Во сне всегда получаешь что-нибудь очень хорошее, и это всегда кажется настоящим.
– Я, кажется, привыкаю видеть тебя с мокрыми волосами, – сказал Марк, его голос мягко нарушил молчание. – Уже второй раз за этот вечер. Когда ты спустилась вниз. И сейчас.
– Да? – Пейдж повернулась к нему, поднимая мокрою массу волос и кокетливо отбрасывая ее за плечо.
Стало прохладнее, и она поуютнее завернулась в одеяло.
– Ты здорово замерзла? – спросил Марк, останавливаясь и оборачивая свое одеяло вокруг них обоих, чтобы согреть ее.
– Теперь нет. – И это действительно было так.
Его тело действовало как нагреватель, изливая на нее чудесное тепло, разгоняя холод, обезоруживая и лишая решимости. Она жалобно напомнила себе, что Марку не по средствам то идиллическое место на берегу. Ему была не по средствам она.
– С мокрыми волосами ты выглядишь просто великолепно и очень возбуждающе.
Опять эти глаза, заглянувшие прямо ей в душу. Этот изысканный точеный нос.
Их бедра соприкасались: ее ледяное обнаженное и его теплое, упакованное в хлопчатобумажную ткань. Было так спокойно, так тихо. Вокруг – ни души. Пейдж кидало то в жар, то в холод. Она чувствовала себя такой слабой и беззащитной.
– О да, – согласилась Пейдж, проводя по его щеке все еще холодным кончиком носа. – Насколько возбуждающе?
– Чертовски… – ответил он вполголоса.
Его одеяло служило им укрытием.
– Достаточно сексуально, чтобы заняться этим прямо здесь? – спросила Пейдж.
Волна исключительной силы обрушилась на берег, заставив ее отскочить. Он притянул ее ближе, опускаясь на песок, расстилая одно одеяло, чтобы на него лечь, и укрываюсь другим. Они сплелись под ним, целуясь сначала крепко, а затем, чем дальше, тем нежнее, все еще чувствуя слабый привкус мороженого.
Чувство вины снова укололо Пейдж, когда она вспомнила Сьюзен и справедливый укор в ее больших голубых глазах. Но затем рука Марка скользнула вверх по ее бедру, и удовольствие заглушило чувство вины. Другая рука пробралась под фуфайку, лаская живот и грудь. Она, в свою очередь, ласкала его, расстегивая его рубашку и сражаясь с молнией на джинсах.
Его кожа была чертовски мягкой, как лучший шелковый бархат, и она просто не могла не гладить се. Его прикосновения были верхом совершенства, а фривольные ласки вели ее к новым высотам – за грань самоконтроля, за грань желания что-либо контролировать.
Если бы он был богат, то залез бы на нее сверху и кончил бы за две секунды, а в финале подарил бы быстрый поцелуй в губы и оставил неудовлетворенной. Но Марк не спешил. Неторопливый, внимательный, превосходный любовник, он заставлял ее погружаться в глубины страсти. Они были с головой укрыты одеялом и в этой кромешной тьме под ритмичные звуки прибоя запоем целовались. Их стоны слились, когда его мягкие полные губы в поцелуе нашли ее самое чувствительное место.
Должна ли она сказать ему сейчас? Посмеет или нет? Она ужасно хотела заняться с ним любовью, но рано или поздно ей придется растолковать ему истинное положение вещей, объяснить, почему переехала в Лос-Анджелес и почему они не смогут быть вместе. Должно быть, снисходительность к своим сексуальным желаниям позволила им получить истинное наслаждение. И никаких угроз, никаких взаимных обязательств. Они могли быть любовниками, друзьями, приятелями, но он должен полностью осознавать, что она непреклонна в своих намерениях познакомиться и выйти замуж за богатого мужчину и что единственный раз в своей жизни – либо пан, либо пропал – собирается угодить в победоносную десятку.
Довольно быстро ее мысли стали сбиваться и путаться, но ход их в какой-то мере действовал на нее возбуждающе. Было что-то притягательное и нетривиальное в ее двусмысленном положении, опрометчивом и нехорошем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155