– Он действительно очень мил, – шепнула она Сьюзен в какой-то момент, прикрывая трубку рукой. – Спасибо, Эд. Я действительно весьма признательна. Мы все просто сходим с ума от беспокойства.
Эд сказал Тори, что перезвонит сразу же, как только что-нибудь узнает, и чтобы она спокойно ждала.
Сьюзен посмотрела в сторону входа как раз в тот момент, когда там появился Марк. Он приближался к ним быстрым шагом. Когда они со Сьюзен встретились глазами, возникла неловкая пауза, прерванная торопливо подошедшей к ним медсестрой.
– Извините, мисс Кендел…
Хотя лицо медсестры представляло собой профессиональную маску сдержанности, Сьюзен все-таки почувствовала – что-то случилось.
– Видите ли… ваша подруга пришла в сознание, – осторожно начала медсестра так, как будто ей что-то мешало говорить.
Все они внутренне напряглись, когда она продолжила:
– Ее состояние не внушает опасений. Ближайшие двадцать четыре часа она должна находиться под пристальным наблюдением. Ей нельзя оставаться одной и вставать с постели. Доктор наложил довольно много швов, но внутренних повреждений, слава Богу, нет, и, буквально чудом, нет сломанных костей. Однако…
Им всем не понравилось это «однако».
– Однако, мне очень жаль, но несчастный случай вызвал довольно тяжелую травму, и она потеряла ребенка.
Ребенка?!
Сьюзен была ошарашена. На нее обрушился эмоциональный шок, она испытала всю мыслимую гамму эмоций от чувства вины за то, что явилась причиной несчастного случая и потери ребенка, о котором она ничего не знала, до ревности и вновь разгоревшейся злости.
Она хотела повернуться и посмотреть на Марка, но боялась это сделать. Чей ребенок это был? Его или Ники?
Ей казалось, что все взгляды направлены на нее, и она хотела бежать куда-нибудь и спрятаться. Боясь поднять глаза, Сьюзен сосредоточенно изучала безобразный виниловый пол в крапинку под ногами.
Медсестра, неправильно истолковав реакцию Сьюзен, взяла ее за руку.
– Ваша подруга отнеслась к этому спокойно, правда. Это первое, о чем она спросила, когда пришла в себя, и мы, конечно, сказали ей. Затем она закрыла глаза и с какой-то странной, грустной улыбкой сказала что-то вроде того, что именно так все и должно было случиться. Она сказала, чтобы мы не волновались. Что, может быть, жизнь сама все расставит правильно по своим местам. Она хотела знать срок беременности, и мы сказали: около девяти недель. Затем она попросила меня объяснить это всем вам, и попросить после этого Сьюзен зайти к ней.
Смаргивая слезы, ни на кого не глядя, Сьюзен вслед за сестрой пошла к Пейдж.
Смущенная, потрясенная, виноватая и буквально переполненная отчаянием Сьюзен вошла в палату. Пейдж с закрытыми глазами лежала на маленькой белой кровати, ее голова была замотана бинтами, на которых проступали пятна крови и желтой мази. Она была в белой больничной рубашке, и Сьюзен могла видеть некоторые из наложенных швов на руках и груди. Несмотря на свое состояние, Пейдж по-прежнему была очень хороша.
Почувствовав присутствие Сьюзен, она открыла глаза и взглядом подозвала ее поближе к кровати.
Сьюзен была удивлена, снова увидев в глазах Пейдж слезы, которые совершенно не вязались с кошачьим блеском, свойственным им обычно. Сейчас это были очаровательные зеленые озера, до краев наполненные настоящим страданием.
И все же в выражении ее лица сквозило облегчение.
«Может быть, ей дали наркотик, – подумала Сьюзен, стараясь держаться на расстоянии. – Что Пейдж собирается мне сказать?»
– Иди сюда, черт побери, – сказала Пейдж, слабо протягивая руку в сторону Сьюзен и подтягивая ее вплотную к себе. – У тебя есть причины презирать меня, – признала она дрожащим голосом.
Зеленые озера переполнились, но Пейдж даже не попыталась остановить слезы или хотя бы вытереть их.
– Вот почему я была у Марка в четверг ночью, – сказала она мягко – Я беспокоилась о том, что беременна по крайней мере месяц, но не хотела в это поверить. Я была совершенно потеряна и не знала, что делать. Но в среду ночью Ники сделал мне предложение. – Речь была удивительно связной для человека, который только что пришел в себя после операции.
Но теперь это прежняя знакомая Пейдж, думала Сьюзен, слишком горя желанием услышать, к чему та клонила, чтобы комментировать или прерывать.
– Возможно, я люблю Ники по-другому, совсем не так, как тебе кажется, ты любишь Марка, – продолжила Пейдж, – но я схожу от него с ума. Я не замечаю, что он старый. Я вижу его таким восхитительным и полным энергии, и во многих отношениях даже более молодым, чем Марк, чем даже его собственные дети, которые переполнены подавляющими их комплексами. В отличие от Ники, который совершенно свободен. Ребенок, спрятанный глубоко в каждом из нас, в нем виден невооруженным глазом. Он полон жизни и веселья. И вызова.
На этот раз Сьюзен попыталась прервать, но Пейдж остановила ее, жестом показывая, чтобы она дала закончить.
– Конечно, если бы у него не было денег, я бы не испытывала таких чувств к нему, – продолжала Пейдж честно и с той же удивительной ясностью мысли, – но деньги такая же неотделимая часть образа Ники, как мое мировоззрение – неотделимая часть меня. Мы подходим друг другу всеми точками соприкосновения, полностью друг друга дополняя. Ники – это именно то, что мне нужно. Я знаю, от чего отказываюсь, но это сознательный выбор. Причина, по которой я не кричала о новостях на каждом углу и не рассказала о предложении Ники никому, кроме Марка, состоит в том, что сразу после того, как Ники попросил меня выйти за него замуж, он вручил мне брачный контракт, который подготовили его адвокаты и где одним из условий было отсутствие детей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155