— Сюзанна очаровательный ребенок.
Констанция кивнула.
— Да, конечно.
— Констанция… — Виктория колебалась, прежде чем продолжить разговор. — Когда вы говорили, что один из ее родителей холодный и бессердечный, вы имели в виду ее мать, жену сеньора Кемпбелла, не так ли?
— Да. Конечно. О ком еще я могла бы сказать подобное? — Экономка открыла холодильник, извлекая из него недавно выловленного омара.
Виктория решила продолжить расспросы.
— Я заметила, — сказала она осторожно, — что Сюзанна никогда не вспоминает о своей матери.
— Да ведь мать оставила ее, когда она была еще совсем крошкой.
Неужели такое возможно? — подумала Виктория. Ее собственное сердце безутешно болело за ребенка, которого она никогда не видела, а жена Рорка ушла и покинула своего. Как могла она не привязаться к нему?
— Она когда-нибудь приезжала проведать Сьюзи?
— Да, она возвращалась сюда, но не любовь к ребенку побуждала ее к этому. — Констанция вытерла руки о передник. — То, что происходит между сеньором и сеньорой, никогда, наверное, не закончится.
Наступило молчание. Экономка поглядела на Викторию через плечо и усмехнулась.
— Вы так любите Сьюзи. Вы много времени проводите с ней в последние дни.
Виктория улыбнулась.
— Я… я люблю детей. А Сюзанна — просто чудо.
— Да, это так. И вы нравитесь ей, сеньорита. Она прямо расцветает от вашей ласки.
— Мне приятно, если так.
— Я-то знаю. — Экономка улыбнулась лукаво. — Не одна Сюзанна расцветает, ведь так?
Виктория удивленно подняла глаза.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я хочу сказать, что сеньор Кемпбелл тоже очень счастлив. — Констанция взяла нож с подставки и принялась точить его на бруске. — Я давно не видела его таким.
Виктория невольно покраснела от удовольствия, услышав это.
— В самом деле?
Экономка кивнула.
— Он улыбается, стал чаще смеяться, а теперь рано возвращается домой каждый вечер.
— Ну, я думаю, что он… он просто вежлив и обходителен.
Констанция усмехнулась.
— Вы так думаете? Нет, он не тот человек, который слишком заботится о том, чтобы быть вежливым, сеньорита. Если бы сам губернатор явился сюда, а сеньору Кемпбеллу не захотелось его видеть, он бы даже и не вышел к нему.
Виктория мягко улыбнулась.
— Да, пожалуй, вы правы.
— Конечно, права. Видеть его каждый день сидящим напротив вас за обеденным столом, видеть, как он разговаривает и смеется, вместо того чтобы есть в одиночестве, уткнувшись носом в газету… — Женщина вздохнула. — Я что-то не видела этого раньше.
Виктория облизнула пересохшие губы.
— Со времени… со времени его развода, вы хотите сказать?
— И даже до этого. Его жена не любила проводить вечера дома. — Констанция поставила кастрюлю на плиту. — Она его не заслуживала, это уж точно.
— Почему она ушла от него?
Экономка нахмурилась.
— Из-за другого мужчины.
Виктория непонимающе уставилась на нее.
— Она ушла от Рорка к другому? Но как она могла? Как можно желать кого-то другого… — Она замолкла, щеки ее покраснели, и она тут же быстро вскочила на ноги. — Я… я думаю прогуляться перед ужином. Если сеньор вернется рано и захочет…
Она обернулась: Рорк улыбался ей, стоя в дверях.
— Рорк. — Виктория с трудом перевела дух. — Я не слышала, как вы вошли. И долго вы здесь стоите?
— Только пару секунд. — Он снова улыбнулся. — Я сожалею, что нарушил вашу идиллию. Надеюсь, Констанция не позволила вам перетрудиться?
— Нет-нет. Она не позволяет мне даже пошевелить пальцем.
О Боже! Голос не слушался ее! Виктория никак не могла справиться с собой. Слышал ли он этот ее глупый вопрос? Дай Бог, чтобы нет, но почему же тогда он смотрит на нее с этой легкой усмешечкой? Что же такое она, черт побери, говорит! Это все из-за сотрясения. У нее все еще временами побаливает голова…
— …слегка опухшие.
Виктория вздрогнула.
— Что?
— Я сказал, что вы пока не должны садиться за руль автомобиля. Вы все еще страдаете от последствий сотрясения. — Он нахмурился, когда она приблизилась к нему. — У вас веки все еще слегка опухшие.
— Да, немного. Доктор Мендоса говорит…
— Поверните голову к свету. — Рорк обхватил руками ее лицо и приподнял его. Его руки были такими прохладными, а ее щеки — непривычно разгоряченными. Виктория передернула плечами. Рорк еще больше нахмурился. — В чем дело?
— Ни в чем, — быстро сказала она.
— Вам больно?
Он легко погладил ее по щеке, а Виктория приложила все силы, чтобы не вздрогнуть.
— Нет, — сказала она торопливо. — Я только… я только… — Она беспомощно взглянула на него. — Дело в том… дело в том, что это солнце. Оно мне светит в глаза.
Рорк улыбнулся, отпуская ее.
— Наверное, оно хочет сказать вам что-то.
Его улыбка была такой заразительной. Она почувствовала, как в ответ ее собственные губы растягиваются в улыбке.
— Правда?
Он кивнул.
— Да, — сказал он, взяв ее за руку. — Констанция! Сколько времени осталось до обеда?
— Двадцать минут, не больше.
Рорк усмехнулся.
— Ага, — сказал он. — Будем считать, что час.
Экономка всплеснула руками.
— Всего двадцать минут, сеньор!
— Констанция! Как я могу показать сеньорите Гамильтон самый прекрасный на свете закат за такое короткое время?
Виктория взглянула на него с изумлением.
— Час? Чтобы наблюдать закат солнца?
Рорк разочарованно покачал головой.
— Вы видите, Констанция, как мало эта женщина знает о солнечном закате? — Он повернулся к экономке. — Так что вы говорите об обеде?
Констанция вздохнула и развела руками.
— Ну хорошо, час. — Она бросила отчаянный взгляд на кипящие на плите кастрюли. — Но только знайте, если что случится с моим бедным омаром, это будет на вашей совести.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51