Держу пари…
И снова хитрая улыбка пробежала по его лицу.
— Даже чтобы спасти старый родной дом?
— Ранчо Тернеров? Но ты ведь не будешь… — Он засмеялся, и Уитни стиснула зубы. — Черт тебя побери, — прошипела она. — Ты… ты…
— Давай-давай. — Его голос дразнил. — Папочке не понравится, если ты обидишь его гостя.
— Вот именно. Его гостя! Если бы я распоряжалась…
Он лениво протянул руку. И не успела она отодвинуться, как его рука обняла ее за шею.
— Если бы тебе пришлось это решать, мне была бы уготована участь жить на конюшне. Разве не так, Уитни?
— Да. — Она стрельнула в него глазами. — Именно оттуда ты родом. Это всегда было для тебя родным местом. Я бы никогда не…
— Нет. Тебе придется. — Его глаза потемнели, и он шагнул еще ближе. — Ну что ж, черт побери, леди жутко захотелось перемен, поэтому она пошла побродить по трущобам.
Ее рука взвилась в воздух, но он поймал ее до того, как она коснулась его щеки.
— Убирайся из этого дома, — свистящим шепотом произнесла она. Голос ее задрожал. — Ты слышишь? Убирайся!
— Не проси ни о чем до тех пор, пока не станешь совершенно уверенной, что именно этого ты хочешь. — Его голос звучал так, будто змея шипела перед тем, как ужалить. — Ты можешь об этом пожалеть!
— Когда я скажу отцу…
— Скажешь ему что?.. Что для тебя твоя гордость дороже, чем земля Тернеров? — Он засмеялся. — Ну хорошо, тогда не позволяй мне останавливать тебя. Давай — беги к папочке. Расскажи ему, что хочешь выбросить его единственную надежду за дверь.
Уитни потрясение смотрела на него. Алекс Барон действительно был их единственной надеждой; именно так сказал ее отец. Без него все, чем владели Тернеры, будет потеряно.
Ну и пусть, это ничего для нее не значит! И никогда не значило!
Но это имело значение для Дж. Т. Она снова подумала, каким он был бледным за столом. Был ли он болен или только обеспокоен тем, что его империя рушилась? Внезапно она поняла, что невозможно отделить одно от другого. Ее отец и мир, который он создал, были одним целым, и один не мог выжить без другого.
Бремя, которое отец взвалил на нее, согнуло ее. Алекс, всегда читавший по ее лицу, кивнул.
— Вот это правильно, — сказан он тихо. — Решай, что для тебя важнее. Тебе всегда удавалось это очень хорошо.
Уитни глубоко вздохнула.
— Что тебе нужно от нас?
Его зубы блеснули в быстрой улыбке.
— Только то, что предложил мне твой отец.
— Я не знаю, что ты… тебе… я не знаю, что он сказал…
Улыбка его медленно исчезла, он протянул руку и коснулся ее волос.
— Неужели? — Она затаила дыхание, когда он шагнул вплотную к ней. — Он сказал, что ты рада встретиться со мной опять. Но вечер почти закончен, а я до сих пор жду, когда же ты наконец скажешь, что ты счастлива видеть меня.
Слезы ярости и разочарования навернулись ей на глаза.
— Я ненавижу тебя, если хочешь знать!
— О, какое сладкое чувство! И подумать только, мне пришлось ждать весь вечер, чтобы услышать об этом.
— Зачем тебе все это? Ты уже сделал свое дело. Моему отцу ты нужен…
Рука Алекса скользнула с ее шеи к затылку.
— Но не тебе, — прошептал он. — Не тебе, Уитни?
— Разве ты этого хочешь? Унизить меня еще больше, чем ты уже сделал?
Он заглянул ей в глаза, а потом его взгляд скользнул по ее лицу, остановившись наконец на губах.
— Я не знаю, что мне нужно от тебя, — сказал он хриплым голосом. — Пропади ты пропадом, я не…
Она вскрикнула, когда он приподнял ее лицо, но крик захлебнулся в его поцелуе. Он был вовсе не чувственный, не страстный: губы были твердыми, зубы — острыми. Своим поцелуем он словно хотел показать свою силу, подавить ее, доказать ей свое превосходство, которое он не мог проявить в течение всего вечера.
Уитни отталкивала его, стараясь высвободиться, но он развернул ее и прижал к стене, а затем навалился на нее всем весом своего тела.
— Не надо, — шептала она. — Не надо…
Его язык проник в ее рот. Его вкус заполнил ее всю, и неожиданно миллион воспоминаний нахлынул на нее, унося назад через сгущающуюся темнота в те места и времена, которые она поклялась забыть.
— Алекс, — прошептала она, и звук его имени был подобен магическому заклинанию. Поцелуи его изменился, прикосновение его рук стало другим — годы унеслись прочь, когда Алекс заключил ее в свои объятия.
Рот его стал нежным, и она почувствовала, как острое напряжение разлилось по его телу, пробуждая желание.
Она тихонько стонала, пока его руки гладили ее спину, плечи, шею. Одна рука зарылась в ее волосы, притягивая ее голову все ближе и не отпуская, пока длился поцелуй.
Внутри у нее разгорался пожар и разливался как жидкий огонь по ее крови. Это было похоже на слепящую жаркую лаву, которая изливалась из недр Килауэйи и теперь текла по ее венам.
Мир начал опрокидываться. «Энди», — пронеслось у нее в голове…
Она пошатнулась, когда его руки замкнули ее в кольцо объятья, а затем вдруг он оттолкнул ее от себя. Она открыла ничего не видящие глаза, понадобилась вечность, пока она смогла сосредоточиться на его лице.
— Энди, — снова прошептала она… а потом увидела его реального, и ее кровь, пылающая всего несколько мгновений назад, заледенела.
Это Алекс держал ее в объятиях. Его лицо было похоже на маску, холодную и мертвую. Его глаза были темными щелями, а рот — как узкое лезвие. Его голос был таким невыразительным и чужим, как будто принадлежал пришельцу с какой-то далекой планеты.
— Вот так, — сказал он и вытер рот тыльной стороной ладони. — Если бы ты вложила в это чуть больше сердца, я, может быть, и дал бы твоему отцу этот заем.
Горечь подкатила к ее горлу. Она повернулась и бросилась по коридору в свою спальню, прижимая руки ко рту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53