Эван поднял было соус и над тарелкой Карли, но девушка лишь покачала головой, и он поставил бутылку на стол.
Карли не хотелось есть, но возражать и спорить тоже не хотелось. Неожиданно она вспомнила, что они не ругались целый вечер. Рекорд. Перемирие казалось приятным, и возобновлять войну не было никакого смысла. Вот такой добрый, спокойный и мягкий Эван нравился ей больше, чем она готова была признаться самой себе. Возможно, его мама была права…
Карли успела положить в рот всего несколько кусочков, а Эван уже опустошил тарелку. Она молча подвинула ему свою, и он, полив буррито соусом, моментально очистил и ее.
— Почему бы тебе не заняться собой? — предложил Эван, вставая. — А я наведу здесь порядок.
Карли задумалась. Душ — это, конечно, здорово, но не хотелось так резко обрывать вечер. В компании легче было переносить разлуку с котом.
Эван начал убирать со стола.
— Приготовлю кофе.
Появилась надежда, что, когда она выйдет из душа, он все еще будет здесь.
— Зерна в морозилке. Если можно, покрепче.
Через некоторое время из спальни появилась свежевымытая, причесанная и умащенная Карли. Одета она была в красные шорты, красный топик и неизменный белый махровый халат. Ноги уютно отдыхали в мягких леопардовых шлепанцах.
Эван явно чувствовал себя как дома. Он удобно расположился на диване, погрузившись в журнал «Нзшнл джиографик» с акулой на обложке, а перед ним на столике стояли две солидные кружки с кофе.
— Не стоит из-за меня надевать халат, — произнес он, откладывая журнал в сторону.
— Мне холодно, — соврала Карли. Села на диван и потянулась за кружкой.
— Это твоя семья? — Эван показал на стоящие на камине фотографии. Средняя изображала всю компанию на выпускном вечере Джулиана.
— Да, семейство Энгстром. Вот этот молодой человек в помятой шапочке и мантии — мой умный братик Джулиан. Осенью он собирается в Калифорнийский технологический институт, дабы объединиться с себе подобными. Рядом наша мама, Джудит, а справа младшая сестренка — Стейси. Она сверхталантливая художница. Вон там, над камином, ее произведение.
Большой, заключенный в рамку рисунок представлял собой серию этюдов, изображающих обнаженную женщину в различных позах — стоя, сидя, в наклоне. Сильные, уверенные линии точно передавали и эмоциональный, и физический образ модели. Лицо детально прорисовано не было, а часто натурщица и вообще отворачивалась.
— Это ты, — ни капли не сомневаясь, заявил Эван.
— Нет, — быстро возразила Карли, однако малиновый румянец на щеках выдал ее с головой.
— Конечно, ты. — Нет!
— Карли, — уверенно произнес Эван, — мне вовсе незачем видеть твое лицо, чтобы узнать всю тебя. Я же сказал, что ради меня незачем надевать халат.
— Хорошо, — растерянно сдалась девушка. — До этого вечера никто и никогда не замечал сходства.
— Не волнуйся, — успокоил Эван, большим пальцем разглаживая недовольную морщинку на ее лбу, — никто, кроме меня, не узнает.
— Но ты же узнал.
— У меня очень хорошая память. Как ты думаешь, у сестры нет этюдов, которые она хотела бы продать? — Он помолчал, позволяя мысли наполнить атмосферу, а потом сменил тему, словно отпуская Карли на свободу: — Трудно назвать твоих брата и сестру маленькими.
И действительно, на фотографии оба они были на целую голову выше Карли.
— Да, ты прав, — согласилась она, с радостью уводя разговор в сторону, — но для меня они навсегда останутся маленькими.
— А еще бросается в глаза, что ты на них совсем не похожа.
— Они похожи на моего отчима, а я — на отца. — Она показала фотографию красивого седого мужчины. Он стоял на железнодорожном вокзале где-то в Японии и, улыбаясь, держал в руках лист бумаги, на котором толстым черным маркером было написано: «С днем рождения, Карли! Люблю тебя! Папа». — Вот, это и есть Бек.
— Ты зовешь его по фамилии?
— Нет, это его имя. — Карли поставила на стол недопитый кофе и поджала ноги. — Когда я стала актрисой, то заменила фамилию Рудольф на Бек. Сценический псевдоним.
— Что, Рудольф слишком длинно и скучно?
Карли попыталась отыскать в его словах следы недоброжелательности, впрочем, безуспешно.
— Когда я вступила в профсоюз, то хотела оставить свое настоящее имя, Карлотта Рудольф, но оказалось, что уже есть Шарлотта Рудольф. Это слишком похоже, а значит, плохо и неудобно. Вот так я и превратилась в Карли Бек.
— А я всегда так и был Эваном Маклишем. — Он тоже поставил чашку и откинулся на спинку дивана.
— Не могу представить тебя никем другим.
Было уже поздно. Точного времени Карли не знала, но была уверена, что дело идет к полуночи. По всем стандартам белого рыцарства Эван наилучшим и самым благородным образом выполнил свой долг и теперь имел полное право удалиться.
— Хочу поблагодарить за все, что ты сделал сегодня вечером. — Слова Карли нарушили молчание, которое окружало обоих уже несколько минут. — Знаю, что для тебя это просто кот. Но для меня Один значит очень много. Мы уже давно вместе. Это номер три.
— Третий год?
— Третья жизнь, — торжественно произнесла Карли. Остается еще шесть, если, конечно, он не переживал каких-то неизвестных мне смертельно опасных случаев.
— Карли, Карли, — укоризненно покачал головой Эван. — Скоро ты купишь своему коту заячью лапку. А как насчет приносящего удачу ошейника?
— Что бы там ни было, — не желая замечать колкости, заговорила Карли, — огромное тебе спасибо. Я действительно очень ценю поддержку.
— У меня тоже были животные. — Эван произнес эти слова так, словно признавался в преступлении средней тяжести.
— Правда? — Она попыталась представить его мальчиком с собакой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89