ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Быть может, кому-нибудь следовало бы оценить мое поведение, подумалось ей, потому что я уж точно, видимо, не могу понять, что правильно, а что нет.
Признавшись в своей личной неприязни к Дени, Стиви решила быть справедливой, чего бы это ни стоило. И хотя она была известна своей прямотой и беспрестрастностью, применяла тактику сержантской муштры даже к самым знаменитым и влиятельным женщинам Америки, если речь шла о Дени, Стиви часто ловила себя на том, что смягчает свою резкость.
Как еще могла она, например, объяснить, разницу в том, как она отнеслась к угрозе Ливи предать гласности пристрастие Энн к наркотикам, и то, как она реагировала на возможность того, что Дени может сделать то же самое? Она не колеблясь обуздала Ливи, но до сих пор так и не попросила Дени молчать, не взяла с нее слово. Было ли в этом только желание быть справедливой и освободить Дени от всяких подозрений? Или же она видела, на примере одержимости Дени всю ее жизнь своим отцом, зеркальное отражение ее собственных неврозов, из-за которых ей казалось затруднительным говорить с Дени, когда у нее в этом вопросе была неясность с собственной персоной?
А может, ее удерживало от общения с ней нечто гораздо менее мудреное? Ревность. Боязнь собственной уязвимости. Нежелание искушать свое сердце ситуацией, в которой она была не спасительницей, как обычно, а просительницей. Может, ей попросить Дени, чтобы она освободила Ли… признаться, что знает его давным-давно – намного раньше нее – и что у нее разрывается сердце оттого, что она потеряла его.
Ей хотелось бы думать, что она выше подобных слабостей, что не станет жертвовать своей ответственностью перед любой из путниц. Однако, как и в случае со злостными пьяницами, которые перестали пить, и все же не могут говорить об излечении, а лишь о выздоровлении, Стиви убедилась, что всегда нужно быть начеку.
Ее решимость быть начеку не помогла, когда Ли прибыл в Таос и позвонил ей, спрашивая, не может ли он пригласить ее на ужин. – Предполагалось, что разговор будет вестись о том, как помочь Дени Викерс, по крайней мере он так сказал, а она правдами и неправдами заставила себя поверить. Как могла она предполагать, что вечер получится таким замечательным, что Ли пригласит ее в самый романтический ресторан в городе?
Сначала она выслушала его историю, как получилось, что у него начался роман с Дени. Он тогда был один, не способный долго оставаться ни с одной из женщин, с тех пор как… но он не договорил этой фразы. Вообще, она была безусловно красивой, восхитительной женщиной, и поначалу он и предполагать не мог, насколько далеко зашли ее проблемы. Ну, а когда узнал, то, разумеется, уже не мог ее бросить.
– Конечно же, ты не мог, – сказала Стиви. – Тебе надо было остаться с ней и стараться все исправить.
– Один раз уже так было, – ответил он, – когда я ушел слишком быстро от одной женщины. И я не хотел повторять эту ошибку.
– Может, это не было твоей ошибкой, Ли. Может, ты сделал самую правильную вещь. Я прошла через суровые времена, но зато где я теперь. Мне пришлось собирать себя по частям, когда ты ушел, потому что я потеряла так много, и тогда я поняла, что мне нельзя больше повторять своей ошибки. И если бы кто-нибудь, похожий на тебя, мне встретился, то я… – И она притормозила, прощая себе это тем, что не хочет открывать старые раны, но зная на самом деле, что не может лгать до конца. Ведь она не могла говорить ни о ком, похожем на него, потому что это было невозможно, другого такого не могло и быть. И вот он был рядом с ней.
Тяга к воспоминаниям переключилась затем на что-то другое – подспудный отказ принимать сожаление с обеих сторон, обоюдное осязаемое желание вернуться назад и начать все сначала. С какой бы решимостью ни явились они оба в тот вечер на встречу, вино… бродячий гитарист, присевший за их столик… и все волшебство романтичного вечера превратило сожаления в надежды.
После ужина они отправились к нему в отель. Она упала в его объятья, словно ее тело жило своей, отдельной правдой; она с жадностью целовала его, охваченная страстью, которую так долго гнала от себя.
– Стиви, о, Стиви, – бормотал он возле ее горла хриплым от страсти голосом. – Как я скучал без тебя.
Она срывала с него одежду, ее тело оживало после долгих лет ожидания. Нежно постанывая, когда он ласкал ее груди, погружая пальцы в его волосы, она обволокла его, наполнилась его жесткой мужественностью, вспомнив наконец, что значит быть женщиной. Все границы между ними растворились, ощущение времени и пространства улетучилось куда-то, когда они сплавились воедино, двигаясь как одно целое, достигая сладкого исполнения их глубочайших желаний.
Она прильнула к нему, звала по имени, ее тело приподнялось навстречу ему, чтобы все выше взбираться на горы страсти, поглотившие ее, стершие все сомнения, резоны и здравый смысл.
Но когда их страсть была израсходована до конца, сладкое томление оказалось очень кратким, не прозвучало никаких заверений в любви – только долгое, красноречивое молчание.
Наконец Ли заговорил:
– Что же нам делать, Стиви?
Ответ Стиви тоскливо вырвался из глубины ее души:
– Мы ничего не можем сделать…
Полная раскаянья, она вырвалась из его рук и поспешила назад, в безопасность Оазиса. И тогда поняла, что Бен был совершенно прав. Оазис был ее крепостью – местом, где она помогала другим женщинам встретиться со своими чувствами, в то время как сама пряталась от собственных.
Целый день она сидела печальная, справляя поминки по потерянной любви. Но потом позвонил Ли. Не желая принимать бесповоротность ее решения – тем более что когда-то уже позволил ошибочному решению искалечить свою жизнь, – он умолял ее дать ему возможность увидеть ее снова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
Признавшись в своей личной неприязни к Дени, Стиви решила быть справедливой, чего бы это ни стоило. И хотя она была известна своей прямотой и беспрестрастностью, применяла тактику сержантской муштры даже к самым знаменитым и влиятельным женщинам Америки, если речь шла о Дени, Стиви часто ловила себя на том, что смягчает свою резкость.
Как еще могла она, например, объяснить, разницу в том, как она отнеслась к угрозе Ливи предать гласности пристрастие Энн к наркотикам, и то, как она реагировала на возможность того, что Дени может сделать то же самое? Она не колеблясь обуздала Ливи, но до сих пор так и не попросила Дени молчать, не взяла с нее слово. Было ли в этом только желание быть справедливой и освободить Дени от всяких подозрений? Или же она видела, на примере одержимости Дени всю ее жизнь своим отцом, зеркальное отражение ее собственных неврозов, из-за которых ей казалось затруднительным говорить с Дени, когда у нее в этом вопросе была неясность с собственной персоной?
А может, ее удерживало от общения с ней нечто гораздо менее мудреное? Ревность. Боязнь собственной уязвимости. Нежелание искушать свое сердце ситуацией, в которой она была не спасительницей, как обычно, а просительницей. Может, ей попросить Дени, чтобы она освободила Ли… признаться, что знает его давным-давно – намного раньше нее – и что у нее разрывается сердце оттого, что она потеряла его.
Ей хотелось бы думать, что она выше подобных слабостей, что не станет жертвовать своей ответственностью перед любой из путниц. Однако, как и в случае со злостными пьяницами, которые перестали пить, и все же не могут говорить об излечении, а лишь о выздоровлении, Стиви убедилась, что всегда нужно быть начеку.
Ее решимость быть начеку не помогла, когда Ли прибыл в Таос и позвонил ей, спрашивая, не может ли он пригласить ее на ужин. – Предполагалось, что разговор будет вестись о том, как помочь Дени Викерс, по крайней мере он так сказал, а она правдами и неправдами заставила себя поверить. Как могла она предполагать, что вечер получится таким замечательным, что Ли пригласит ее в самый романтический ресторан в городе?
Сначала она выслушала его историю, как получилось, что у него начался роман с Дени. Он тогда был один, не способный долго оставаться ни с одной из женщин, с тех пор как… но он не договорил этой фразы. Вообще, она была безусловно красивой, восхитительной женщиной, и поначалу он и предполагать не мог, насколько далеко зашли ее проблемы. Ну, а когда узнал, то, разумеется, уже не мог ее бросить.
– Конечно же, ты не мог, – сказала Стиви. – Тебе надо было остаться с ней и стараться все исправить.
– Один раз уже так было, – ответил он, – когда я ушел слишком быстро от одной женщины. И я не хотел повторять эту ошибку.
– Может, это не было твоей ошибкой, Ли. Может, ты сделал самую правильную вещь. Я прошла через суровые времена, но зато где я теперь. Мне пришлось собирать себя по частям, когда ты ушел, потому что я потеряла так много, и тогда я поняла, что мне нельзя больше повторять своей ошибки. И если бы кто-нибудь, похожий на тебя, мне встретился, то я… – И она притормозила, прощая себе это тем, что не хочет открывать старые раны, но зная на самом деле, что не может лгать до конца. Ведь она не могла говорить ни о ком, похожем на него, потому что это было невозможно, другого такого не могло и быть. И вот он был рядом с ней.
Тяга к воспоминаниям переключилась затем на что-то другое – подспудный отказ принимать сожаление с обеих сторон, обоюдное осязаемое желание вернуться назад и начать все сначала. С какой бы решимостью ни явились они оба в тот вечер на встречу, вино… бродячий гитарист, присевший за их столик… и все волшебство романтичного вечера превратило сожаления в надежды.
После ужина они отправились к нему в отель. Она упала в его объятья, словно ее тело жило своей, отдельной правдой; она с жадностью целовала его, охваченная страстью, которую так долго гнала от себя.
– Стиви, о, Стиви, – бормотал он возле ее горла хриплым от страсти голосом. – Как я скучал без тебя.
Она срывала с него одежду, ее тело оживало после долгих лет ожидания. Нежно постанывая, когда он ласкал ее груди, погружая пальцы в его волосы, она обволокла его, наполнилась его жесткой мужественностью, вспомнив наконец, что значит быть женщиной. Все границы между ними растворились, ощущение времени и пространства улетучилось куда-то, когда они сплавились воедино, двигаясь как одно целое, достигая сладкого исполнения их глубочайших желаний.
Она прильнула к нему, звала по имени, ее тело приподнялось навстречу ему, чтобы все выше взбираться на горы страсти, поглотившие ее, стершие все сомнения, резоны и здравый смысл.
Но когда их страсть была израсходована до конца, сладкое томление оказалось очень кратким, не прозвучало никаких заверений в любви – только долгое, красноречивое молчание.
Наконец Ли заговорил:
– Что же нам делать, Стиви?
Ответ Стиви тоскливо вырвался из глубины ее души:
– Мы ничего не можем сделать…
Полная раскаянья, она вырвалась из его рук и поспешила назад, в безопасность Оазиса. И тогда поняла, что Бен был совершенно прав. Оазис был ее крепостью – местом, где она помогала другим женщинам встретиться со своими чувствами, в то время как сама пряталась от собственных.
Целый день она сидела печальная, справляя поминки по потерянной любви. Но потом позвонил Ли. Не желая принимать бесповоротность ее решения – тем более что когда-то уже позволил ошибочному решению искалечить свою жизнь, – он умолял ее дать ему возможность увидеть ее снова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164