Ее дни, проведенные с Ли, казались ей частью прошлого, которое теперь она старалась понять, и сейчас она ощущала себя вовсе не той женщиной, которая нуждалась в нем как в защите от собственных греховных соблазнов.
Он неловко переминался с ноги на ногу, выведенный из душевного равновесия переменами в ней.
– Стиви, – начал он снова, – я хочу, чтобы ты поняла, каково мне тогда было. Я был сердит и ревновал… Я чувствовал себя обманутым. Мне не нужно было поступать так сурово с тобой…
Глядя на Ли, она видела его с расстояния тех внутренних перемен, что произошли с ней. Он был человеком с сильно выраженным чувством ответственности и сейчас был готов принять в полной мере расплату за то, что с ней случилось. Но ей вовсе не хотелось, чтобы мужчина оставался с ней из чувства долга. От этого у нее лишь появлялось желание отослать его поскорее прочь с чистой совестью.
– Ну что ты, я же понимаю, что ты не хотел меня обидеть, – мягко сказала она. – Ведь ты поверил мне – отдал мне самое ценное, что у тебя было, веру, а я злоупотребила ею. Мне казалось, что я люблю тебя, Ли, но, вероятно, не знала как. Тогда ты говорил мне, что я должна прежде всего любить себя. Вот над этим я сейчас и работаю.
– Я рад, – ответил он. – Знаешь, Стиви, возможно, я не имею права говорить это теперь, но мне ты была – и сейчас тоже – дорога. Я только хотел…
– Ты только хотел, чтобы я была немножко поближе к совершенству, – все так же мягко вмешалась она. – Все правильно… тебе не нужно отрицать этого. – Говоря это, Стиви подумала про Бена, который не судил и не требовал, который не отвернулся и от тех безобразных вещей в ее прошлом и не требовал, чтобы она была лучше, чем есть на самом деле. – Ты мне тогда сказал, что не хочешь быть костылем, Ли, – продолжала она. – Ты сказал…
– Я помню, что тогда говорил, – перебил ее Ли, ежась от эха собственных слов, слыша теперь в них неприятие, отказ, о которых он тогда и не думал. – Как мне хотелось бы взять те слова назад…
– Нет, – возразила она, – ты был прав. То, что у нас было… оно было однобоким, Ли. Ты был… был как белый рыцарь из сказок. Ты намеревался спасти меня от всего плохого… и я тоже хотела этого. Я хотела, чтобы ты исправил все, что было неправильным. А сама не очень-то и старалась.
– Да нет же, – сказал он. – Ведь ты доверилась мне, Стиви.
Она печально покачала головой:
– Ты был прав во всем. Я дала тебе свои проблемы, это все, что я могла тебе дать. Я была Милая Стиви Найт, творение Самсона. Теперь она ушла, Ли… И я до сих пор стараюсь найти просто Стиви Найт.
Он кивнул, признавая это, и направился к двери. Когда ты найдешь ее, то, надеюсь, у меня будет возможность с ней познакомиться…
Однако Стиви не могла дать никаких гарантий.
– По крайней мере обещай, что позвонишь, если Тебе будет что-нибудь нужно, – сказал Ли. – На этот раз не белому рыцарю, Стиви… просто человеку, которому ты не безразлична.
– Я знаю, что ты всегда был таким, – ответила она.
Он поколебался в дверях, словно хотел что-то еще добавить, но затем повернулся и быстро ушел.
Когда последствия хирургической операции стали исчезать, и Стиви начала видеть результаты превосходной работы Бена, она все сильней и сильней испытывала потребность общения с ним. Он был для нее не костылем, как некогда Ли, а другом и учителем, помогавшим ей объективно взглянуть на собственное прошлое, отыскать внутри себя золотое обещание самопознания. Когда Бен объяснил ей, как часто детство готовит сцену для последующих драм всей жизни, Стиви впервые поняла, что ее детство, его раны, оставленные без лечения, гноились и углублялись, заражая ее жизнь мрачными ожиданиями, которым она сама помогала осуществиться. Это открытие, больше, чем любое другое, принесло с собой огромное облегчение. Она поняла, что если Адмирал неизменно проявлялся во всех ее взаимоотношениях с мужчинами, то это был не связанный с его персоной злой рок, а просто неизлеченные страхи пострадавшего ребенка.
И когда Стиви начала себя чувствовать более спокойно в своей телесной оболочке, произошли две вещи. Дни ее заточения стали тянуться не так медленно, как раньше, и ей стало легче находить общий язык с психиатром госпиталя, в руках которого находился ключ к ее освобождению. Почувствовав себя свободней, она больше проявляла интереса к другим больным, заполняя страницу за страницей своего блокнота наблюдениями и вопросами, которые затем обсуждала вместе с Беном.
Как-то вечером, когда Стиви с нетерпением ждала приезда Бена, чтобы сообщить ему новость, что она меньше чем через неделю выпишется из Бельвю, он не появился в свое обычное время. Чувствуя себя сильнее, чем раньше, как давно себя не чувствовала, Стиви придумала для себя ряд правдоподобных объяснений. Но когда прошел еще один день, потом еще, она позвонила к нему в приемную и получила сухой ответ, что доктора Хокинса нет. Пытаясь получить хоть какую-то информацию, она попыталась было спросить, когда он будет, но вместо этого ей предложили оставить свой телефон и сообщить имя. Стиви повесила трубку в невероятной тревоге, не за себя, а за Бена. Что-то было ужасно неправильно, в этом она была уверена; а она все сидела здесь взаперти и не имела никакой возможности выяснить, не заболел ли он, не ранен ли. А потом вспомнила, что выход все-таки был. Быстро набрала номер и испытала прилив облегчения, когда ей ответил знакомый голос.
– Мне очень нужна помощь, – сказала она без вступления.
– Все, что скажешь, – быстро ответил Ли, и надежда прозвучала в его голосе.
– Один мужчина… Мне необходимо выяснить, где он сейчас.
– О. – Последовало молчание, и огонек надежды мигнул и потух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164