Он начал ласкать языком крошечную чувствительную пуговку плоти, все продолжая и продолжая, пока ощущение непередаваемо-острого наслаждения, накатываясь волнами, не стало непереносимым, и Кей подумала, что умрет, если он не остановится. Наконец она умоляюще простонала:
– Пожалуйста… сейчас…
И неожиданно Орин оказался тут, над ней, и не успела Кей поднять и раздвинуть ноги, как он уже скользнул в нее. Кей изо всех сил обняла его и, пока Олмстед толчком входил в нее все глубже, почувствовала ножевой удар боли, резанувшей и исчезнувшей так быстро, что Кей почти не смогла отличить ее от экстаза. Утонченно острые спазмы становились сильнее, сильнее, сильнее, так что Кей почти испугалась. Испугалась того, что огненно-багровая пылающая лава, кипевшая в ней, вырвется на волю и уничтожит все вокруг. Кей чувствовала, что дрожит на краю обрыва, словно что-то внутри открылось и разверзлась пропасть, и внезапный ураган ощущений подхватил ее, понес неизвестно куда и улегся медленно-медленно, осторожно вернув ее на землю. Кей поняла, что боялась зря. Крик счастья и благодарности сорвался с губ, благодарности за освобождение, подаренное Орином.
– Я рад, что был первым, – сказал он наконец. – Я обожаю тебя, Кей.
Девушка чуть отодвинулась, чтобы взглянуть ему в лицо. Что-то в его словах, в тоне вызвало смутное чувство неудовлетворенности. Имеет ли обожание что-то общее с любовью? Кей не была в этом уверена. Но какое это имеет значение? Любит ли она Орина или просто поняла, что никто, кроме него, не может ввести ее в мир тех чувств, которые ей так страстно хотелось обнаружить.
Кей оставалась с ним эту ночь, следующий день и следующую ночь. Если его пост длился несколько месяцев, то ее – продолжался годы, и она так изголодалась, не могла насытиться. О. О. оказался щедрым и терпеливым любовником, обладавшим изумительной чувствительностью к ее постоянно меняющимся настроениям и потребностям. Скоро ей страстно захотелось доказать собственное самопожертвование, и она отдавалась Орину самозабвенно, выполняя любое его желание. Они не покидали постели, и даже еду им приносили в спальню. Кей начала понимать ни с чем не сравнимое очарование, колдовство пребывания в этом замкнутом мире без окон, где все заботы и дела остались далеко, стертые отсутствием границ между ночью и днем. Когда исчезло время, стало легче сбрасывать оковы так называемой пристойности. Здесь они были так же свободны и примитивно-дики, как звери в пещере, у которых нет других забот, кроме как спать и удовлетворять голод и желание.
Проснувшись на второе утро, Кей застала О. О. в пижаме, с разбросанными по постели материалами очередного выпуска «Томкэт». Ей тоже пора возвращаться на работу.
Они вместе встали под душ и еще раз занялись любовью под струями горячий воды.
– С этого момента, – велел Орин, целуя ее на прощанье, – ты будешь жить со мной. Я прикажу перенести сюда твои вещи.
Кей и в голову не пришло отказаться. Она хотела его близко, рядом, в себе каждое мгновение, каждую секунду, каждый миг.
И, шагая по коридорам «Элли», возвращаясь к себе, чтобы переодеться и ехать в офис, Кей сознавала направленные на нее взгляды и слышала шепоток за спиной. Да, конечно, они, должно быть, все знают. Проведя с О. О. почти двое суток, она официально взяла на себя роль «киски». Кей мало беспокоило, что теперь ее считают собственностью О. О. Но почему-то она не могла не испытывать гордости. Разве не все они желали его? И только ради нее Орин решил отказаться от затянувшегося воздержания.
Когда Кей приехала в офис, секретарь вручила ей стопку записок, накопившихся за время ее отсутствия.
– И Джил хочет вас видеть, просила зайти, как только появитесь.
Джил в традиционном, не подверженном капризам моды костюме от Шанель и свернутыми узлом волосами ухитрялась выглядеть одновременно суровой и женственной.
– Садись, Кей, – сказала она с явной холодностью и подошла к столу. Поскольку сегодня у Кей не было запланировано выступлений, она была одета в простое платье с отрезной юбкой. Элегантность Джил напомнила Кей о том времени, когда она была всего-навсего простым стажером. Однако она не чувствовала себя запуганной резкостью Джил – два последних дня сильно укрепили в девушке уверенность в собственных силах.
Кей уселась; Джил внимательно приглядывалась к девушке, словно доктор, определяющий симптомы болезни.
– Ну как, хорош он, правда?
Кей была так ошеломлена, что не сразу поняла истинное значение вопроса. Значит, уже и сюда дошла новость. Не просто хорош, великолепен!
Несколько мгновений Кей так и подмывало сказать это вслух, чтобы отомстить Джил за то, что лезет не в свои дела. Но она не хотела опускаться до подобной мелочности и заниматься пошлыми сплетнями. То, что происходило между ней и О. О., касается только их двоих.
Кей продолжала молчать, и Джил поспешила прервать неловкую паузу:
– Неважно! Должно быть, ты считаешь все это… слишком священным, чтобы делиться с кем-нибудь еще.
Кей снова поразилась не столько проницательности Джил, сколько горькому издевательскому тону. Джил, казалось, никогда и ничуть не беспокоил разрыв с О. О. И вдруг ни с того ни с сего она злится и ревнует. Видно, не так прочно уж примирилась с многочисленными романами О. О., как утверждает.
Кей выпрямилась, словно собираясь уходить.
– Ты была лишь верным другом, Джил, все показала и всему научила. Я была бы рада сохранить эту дружбу, поэтому не считаю нужным говорить о чем-то еще, кроме дел, связанных с журналом.
– Я пытаюсь быть другом, Кей. Поэтому и хотела предупредить тебя насчет Орина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174